– Стефан тоже так говорил. Но мы так ничего и не смогли доказать.
Дамасо глядел в темноту, размышляя. Он вспомнил, как она ненавидит короля Бенгарского, как простые телефонные разговоры с ним отнимают у нее всю силу. Вспомнил, с какой горечью она сказала, что никто на самом деле не интересовался их жизнью. Могло ли быть, что ее дядя чужими руками запустил эти слухи?
– Ну, теперь все равно уже поздно об этом думать, – сказала Мариса с деланым равнодушием. – Иногда уже не важно, заслуженна репутация или нет. Она начинает жить собственной жизнью. – Мариса слегка поерзала, устраиваясь удобнее. – Ты бы удивился, если бы узнал, какой новый смысл может придать провокационный заголовок совершенно невинной фотографии.
– Ты не могла ничего сделать, да?
Мариса резко вырвала руку и села на постели к нему спиной. Она поправила одеяло, а затем некоторое время приводила в порядок волосы.
– Ну, я выжила, – произнесла она легким тоном. – Скандальная известность даже помогала обходить условности, когда мне этого хотелось – а хотелось часто. Да и вообще я научилась пользоваться ее плодами. Например, меня всегда приглашают на самые горячие вечеринки.
Дамасо приподнялся на локте, пытаясь прочесть выражение ее лица. Он предположил, что ее отстранение от него означало, что сейчас разговор пошел совсем серьезный.
Похоже было, что Мариса, как и он сам, не привыкла делиться переживаниями с другими людьми. Она была такой же сильной и независимой, хотя истории их жизни были вовсе не похожи. И она явно не хотела, чтобы он продвигался дальше.
Однако он желал знать все до конца.
– Но ты-то хотела большего. Ты однажды упоминала, что хотела работать, но не смогла из-за прессы.
Она замерла или ему показалось?
Мариса слабо пожала плечами:
– Все равно бы не вышло – я же ничего не умею.
Она подняла подбородок, напомнив ему о том утре, когда она в мгновение ока превратилась из сексуальной соблазнительницы в холодную принцессу. Сейчас это явно было проявлением защиты, так, может, и тогда тоже?
Мариса заговорила, отвлекая его от размышлений:
– У меня вовсе не академический склад ума. Я еле закончила университет. Я пригожусь разве что работодателю, которому нужен профессионал в реверансах или человек, способный часами говорить ни о чем с аристократами или дипломатами.
– Самоуничижение хуже гордыни. Стремишься опустить себя сама, пока кто-нибудь другой этого не сделал?
От ее холодности мигом не осталось и следа, она повернулась к нему, ее волосы разлетелись по плечам.
– Просто называю вещи своими именами. Я реалист, Дамасо.