Прибежала Махочка (Ангелиночка осталась в лазарете с ранеными солдатами). Она со слезами обняла меня.
– Но разве ты не носил мою ладанку с девяностым псалмом? – это был ее первый вопрос.
– Носил, не снимая. И каждую ночь, как бы ни был измучен, повторял этот чудный псалом наизусть.
Видимо, ее верующую душу смущала мысль, как же я мог пострадать, несмотря на все это.
– Успокойся, – отвечал я. – Если за что я жарче всего благодарю Провидение, так это именно за эти раны. Они дали мне возможность еще раз увидеть всех вас и спасли меня от конфликта с командиром дивизиона, который в этот самый день вернулся из отпуска.
После обеда доктор Брон отвез меня в лазарет, где меня сразу устроили в отдельной комнате.
Помещение производило чрезвычайно уютное впечатление. Низенький домик был расположен в небольшом саду. Вдоль фасада, снабженного передней и крыльцом, шел длинный, светлый коридор, куда выходили двери целого ряда небольших комнат, занятых койками для раненых. Все было окрашено светлой масляной краской, окна защищены сетками от мух.
Мне отвели отдельную комнату и сразу же сняли радиографию с разбитого локтя.
Доктор Брон тотчас же уехал, унося мои сердечные пожелания батарее и всем оставшимся на позиции. Одна за другою появились сестры, засыпавшие меня вопросами. Старшая была дочь донского генерала Грекова, высокая и представительная, с большим опытом. Две другие, помоложе, – одна довольно приличной наружности, другая очень некрасивая, горбатенькая. Узнав, что я женат и что жена моя здесь, обе первые тотчас же исчезли, осталась третья, которая все время старалась чем-либо услужить мне. Но я ни в чем не нуждался.
– Почему вы не стонете? – спрашивала она. – Неужели вам не больно? Все-таки это облегчает страдания.
– Мне больно не только от стонов, но даже от каждого вздоха, – отвечал я. – Наверное, поврежден нерв. Поэтому я и молчу, как рыба.
– Ну, если вам что-нибудь понадобится, позовите, я буду здесь, в коридоре.
На другое утро ровно в 10 часов подъехала Императрица с детьми. Все, кто только мог стоять на ногах, ждали ее приезда в коридоре. За ней явились обе старшие дочери. Меня пригласили в перевязочную. Императрица сидела, рядом с ней стоял старший врач, княжна Гедройц и помогавший ей доктор. Она взяла из моих рук письмо генерала Шипова и бегло пробежала его.
– Невероятный случай, Ваше Величество, – сказал доктор, осматривая раны, – сквозное ранение живота, пуля прошла на волос от позвонка и не разбила ни кишок, ни кости… Это чудо!
Входное отверстие уже затянулось.
– Кости руки тоже уже зарастают, вот радиография, – продол жал врач. – Мы уже сняли лубки и наложили гипсовую повязку.