Появляется доктор Брон с носилками.
– А это к чему же? Разве ты не можешь сам?
– Не волнуйтесь, Александра Александровна! Так ему будет спокойнее. Все заживет, не надо только тормошить его.
– Куда же мы теперь?
– Сейчас едем к папе, он ведь близко, на Греческом. А потом Бронидзе справится по телефону в Царском. Ведь у меня письмо к Императрице, меня обещали принять в ее частный лазарет.
Дома была одна только Мария Николаевна. Она была потрясена неожиданностью. Пока что меня устроили на софе, в запасной комнатке. «Папанчик» был в церкви; вскоре я услышал его встревоженный голос:
– Ваня ранен… лежит… Боже мой!
При его приближении я поднимаюсь во весь рост.
– Не волнуйся, ради Бога, раны не опасные! – мы крепко об нимаемся.
Бедный папанчик! Он уже сильно постарел. В тяжелом зимнем пальто, с просвиркой в руках, со слезами, катившимися по щекам, он уже не имел того мужественного, энергичной наружности вида, которым поражал нас еще не так давно. Но когда Мария Николаевна пригласила нас к столу, он уже успокоился и принял прежний вид.
– Вот, никогда не думал, – говорил он задумчиво, – что самый тихонький, самый беспомощный из моих детей и вдруг… – он не договорил своей мысли, – вернулся весь израненный, с письмом на имя самой Императрицы, Георгиевский кавалер!
Как часто родители ошибаются в собственных детях! Он не подумал, что ведь я же привел к нему в Кронштадт свою батарею в самый трудный момент, когда он с горстью людей отчаянно защищался от 20-тысячной матросни; но вспомнил мои отчаянные поездки по Кавказу!
– А вы тоже кавказец? Грузин? – спрашивает Мария Николаевна милейшего доктора, который рассыпается в похвалах своему раненому командиру.
В нашей маленькой семье мы всех окрестили кавказскими именами и распределили по-своему. Благодаря этому из Брона вышел Бронидзе, из Кулакова – Кулакидзе. Брона признали «михайлоном», а ветеринара «костопупом».
– Я… еврей, – проговорил бедняга, уткнувшись в тарелку. В эту минуту вошел брат мой Коля.
Мы крепко обнялись. Он уезжал в постоянную командировку в Лондон, к начальнику артиллерийского снабжения генералу Гермониусу. Он только что женился и ехал туда с молодой женой и тещей. Я горячо поздравил его со счастливым браком.
– Я догадывался об этом уже давно!
– Как так?
– А помнишь, когда я был на твоей батарее под Боржимовым, я присылал к тебе моего старшего разведчика Хаджи-мурзу Дзаболова? Вскоре он уехал в отпуск и, когда вернулся, сообщил мне, что видел, как ты садился в петербургский экспресс в Варшаве, веселый и радостный, в сопровождении двух элегантных дам. «Наверно, они собираются жениться, – сказал он. – Для них война уже кончилась».