Иначе она не получила бы ни копейки.
Один из вольноопределяющихся поехал в Нежин с гробом и документами, а место убитого заступил молодой капитан Безчастнов. Увы, также ненадолго!
В последовавших случайных боях 3-я батарея оказалась в отделе неподалеку от нас. Сражения носили нерешительный характер, позиции переходили из рук в руки.
Неожиданно оба молодые офицера 3-й батареи ворвались ко мне.
– Господин полковник, капитан Безчастнов пропал без вести!
– Как так?
– Сегодня наши позиции переходили три раза из рук в руки. Все мы стояли на наблюдательном пункте, то поддерживая атаку, то задерживая противника. Безчастнов заметил, что наши рассыпались под натиском австрийцев, и, видя, что у них нет офицеров, бросился сам и увлек бежавших в атаку. Разгоряченный преследованием, уже в темноте он остался где-то во взятых им окопах.
– А вы? Как же вы бросили своего командира одного, не зная даже, наверное, убили ли его?
– Но ведь он сам… С ним невозможно было спорить, у него невыносимый характер…
Вот вам свежеиспеченная мораль ускоренного выпуска…
– Телефонисты! Немедленно передать всем соседним частям: «Сто рублей и георгиевский крест тому, кто доставит сюда живым или мертвым капитана Безчастнова, павшего при взятии 3-й линии австрийских окопов несколько часов тому назад».
Долго ждать не пришлось. Еще до полуночи меня вызвали по спешному делу. За дверями стоял пехотный солдатик в полном походном снаряжении и с винтовкой в руках.
– Честь имею явиться за получением креста и ста рублей! Так что мы их доставили в перевязочный пункт!
Дело было так. По следам атаковавших солдатик добрался до нейтральной зоны, где не оказалось никого, кроме убитых и раненых. Там, во второй линии, он нашел Безчастнова прислонившимся к раненому австрийцу. Пуля пронизала ему затылок, но он был еще жив. Солдатик взвалил его себе на плечи и доставил в перевязочный пункт.
…Он выжил после этой ужасной раны. В конце 16-го года, когда я заехал за женой в Петербург, он явился ко мне на квартиру в сопровождении своей молоденькой женки. Он совершенно поправился, но «потерял азбуку» и теперь только она добралась с ним снова до конца алфавита. За этот подвиг он получил золотое оружие и, как я полагаю, уже не вернулся до конца войны.
Наступившее затишье позволило мне еще раз съездить в отпуск; на этот раз при возвращении я решил взять к себе мою Алю. Только слепые не могли видеть уже, куда клонится все это, и, что бы то ни было, я решился не расставаться с нею более.
Петербург уже обратился в огромный тыловой центр. По улицам бродили солдаты и люди в военной форме, трамваи были забиты.