Во время второй встречи Мэй сказала, что боится, что я могу вновь направить ее в психиатрический стационар. Тогда я предложила ей подумать о возможной связи между ее страхом в настоящее время и страхами, ассоциирующимися с детством. Заботясь в детстве о благополучии своих близких, Мэй, по-видимому, утратила способность заботиться о своем собственном эмоциональном благополучии. Дж. Херман (Herman, 1992) отмечает, что травматичный опыт прошлого может подавлять способность проявлять инициативу и является причиной сомнений клиента в собственной компетентности. Думаю, что, обращая внимание Мэй на переживание чувства страха и не пытаясь его спрятать или проигнорировать, можно было помочь ей в осознании дисбаланса в психотерапевтических отношениях.
Контрперенос в процессе психотерапии жертв сексуального насилия требует учета эмоциональных реакций, мыслей и фантазий специалиста и его пристального внимания к тому, как он строит свои отношения с клиентом (Pearlman, Saakvitne, 1995). Такое внимание позволяет лучше понять препятствия для эффективной психотерапии. Жертвы насилия часто характеризуются повышенной внимательностью к мимике, позе, жестам и высказываниям специалиста. Если бы я не комментировала Мэй свои реакции, возможно, процесс арт-терапии получил бы иное развитие.
Проходили недели, но Мэй по-прежнему воздерживалась от использования изобразительных средств. Я чувствовала усиливающееся чувство разочарования. Возвращаясь домой, Мэй погружалась в темноту своей спальни и не контактировала с окружающим миром. Мое разочарование было отчасти связано с осознанием того, что Мэй продолжает страдать от такого положения вещей и что жизнь проходит мимо нее. Она свыклась с чувством безнадежности (Summit, 1983), восприятием себя в качестве жертвы в самых разных ситуациях. Не работая с поведенческими и ментальными стереотипами Мэй, я фактически поддерживала ее роль жертвы и свою роль контролирующего, властного лица в психотерапевтических отношениях. Проходя в этот момент нашей работы супервизию, я смогла лучше понять свой страх обнаружить свою профессиональную некомпетентность и беспомощность. С. Уорнер (Warner, 2000) подчеркивает, что лишь открыто обсуждая с клиентами разные чувства, можно постепенно изменить характерные для них устойчивые, связанные с пережитым насилием, представления о том, что все люди делятся на жертв, насильников и спасителей.
Во время очередной встречи я решила говорить о своих переживаниях настолько откровенно, насколько это было для меня возможно, стараясь при этом затронуть образную сферу. Так, я предложила Мэй представить, будто мы вместе поднимаемся на гору, при этом мы верим в силы друг друга. Всякий раз, когда мы выходим на плато, мы решаем, стоит ли нам двигаться дальше либо следует начать спуск. Благодаря использованию образа восхождения на гору нам удалось прояснить некоторые причины переживаемого нами чувства разочарования. Образ произвел на Мэй сильное впечатление. Она рассказала мне про свой сон, в котором я вела ее сквозь длинный тоннель, заполненный густым, холодным туманом. Выслушав ее, я предложила ей представить, что мы выступаем в этом путешествии партнерами, и отказаться от восприятия меня как проводника. Затем я предложила ей создать рисунок, отражающий ее представление (рисунок 1). Данное занятие открыло новые перспективы для нашей совместной работы.