Они даже не сомневались, что сейчас от меня останется кучка желтоватой пыли, потому что зловещие тени лучей на полу не ползли уже, а были четко скрещены на мне и слегка светились синим светом линзы «смерть-ламп», зажатых в щупальцах «мусорщиков». Но я просто с ходу, не раздумывая, начал стрелять, понимая при этом, что «мусорщики» тоже уже стреляют в меня…
Мне сразу стало холодно. Так холодно, как никогда до этого. Все тело будто пронзили миллионы ледяных игл, и я почувствовал, как с треском рвется, лопается в тысяче мест моя кожа… но я все равно продолжал стрелять, потому что какого хрена переживать по поводу собственной смерти, когда ты можешь выпускать пулю за пулей в уродливые, многоглазые отростки, заменяющие «мусорщикам» головы.
Я видел, как пуля прошила башку одного урода и того швырнуло назад, словно тряпичную куклу.
Вторая попала в самый центр соседней «морской звезды», наверно, в аналог нашего солнечного сплетения, потому что «мусорщик» тут же от боли свернулся в шар, большой, круглый, судорожно подрагивающий, будто от пропущенного через него электрического тока.
А я стрелял, от души сожалея, что не могу нормально прицелиться, потому что глаза застилал зеленоватый дым от моей то ли горящей, то ли разлагающейся кожи – хотя, по идее, я уже должен был рассыпаться в прах. Но, наверно, со сталкерами все несколько сложнее, чем с обычными людьми, поэтому я продолжал стрелять – пока третья пуля не попала в линзу «смерть-лампы», которую сжимал в щупальце третий представитель внеземной цивилизации…
Ярко-синяя вспышка озарила огромное помещение, при этом разорвав в клочья тела «мусорщиков», стоящих слишком близко от эпицентра взрыва. Меня же горячий, плотный воздух швырнул обратно в туман… и при этом что-то жесткое больно ткнулось мне под лопатку, да так сильно, что я невольно заорал:
– Твою мать!
– Твою мать!!! – эхом прилетел из вязкого тумана голос Призрака. – Снайпер, ты, что ль?
– Нет, блин, ни хрена не я!
– А если не ты, то какого ктулху на пулемет кидаешься? Я ж стрельнуть мог!
– Ладно, замяли, – бросил я, по-новой вылезая из омерзительной субстанции и по пути пытаясь сообразить, почему я до сих пор живой.
Хотя ладно, жив – и отлично, а насчет всех этих «почему» можно и потом подумать.
Потому что сейчас явно не до этого.
Потому что под нашими ногами уже очень ощутимо тряслась земля и там, впереди, прямо в центре огромного помещения, зарождалось нечто, напоминающее повисший в воздухе большой кусок полупрозрачного желе, стремительно увеличивающийся в размерах.
Я уже видел такое в Хармонте и знал, что оно из себя представляет. Бродяга Дик. Аномалия-портал между нашим миром и миром «мусорщиков», откуда вот-вот полезут шибко умные, продвинутые уроды отстаивать завоевания своей цивилизации и мстить тупым дикарям за смерть соплеменников. Нам, то есть. И при этом ведь наверняка думают, что это их неотъемлемое право ссыпать в наш мир свое дерьмо, что правы они на сто процентов, что это и есть самая настоящая демократия – давить тех, кто слабее, чтобы самим им жилось хорошо и комфортно в их стерильном мире.