— Хочешь?
Он удивился и молча взял ириску.
— А мне? — спросил Рапопорт.
— А тебе пусть Наташа дает.
Наташа выгребла из своего кармана все семечки и высыпала их своему Мишке в горсть.
Мальчишки переглянулись, пожали плечами и ушли.
С этого дня так и пошло: Наташа оказывала всякие услуги Мишке Рапопорту, а я — Мишке Горюнову.
Мне было трудно любить своего Мишку, во-первых, потому, что он мне совсем не нравился, а во-вторых, он же не знал, что я его люблю, и продолжал плеваться жеваной бумагой, обзываться, подставлять ножку и стрелять по ногам из рогатки.
Но постепенно я втянулась. Даже пыталась спорить с Наташей, чей Мишка лучше.
— А мой, — говорила я, — вчера на дерево — вон до той ветки долез!
— А мой, — отвечала Наташа, — на заднем дворе стену изрисовал цветными мелками.
— А мой, — не сдавалась я, — с десяти шагов ножом в дерево попадает!
Наши Мишки, наконец, поняли, что к чему. Мой перестал задирать меня, но зато оба принялись безжалостно нас эксплуатировать.
Рапопорт подсовывал Наташе свои письменные домашние упражнения по русскому. Не потому что сам не мог, а потому что у Наташи почерк был красивый. И она делала за него упражнения. Мой Мишка требовал ириски, и я их для него воровала из буфета.
Дворник увидел разрисованную стену и пригрозил Рапопорту, что потребует штраф с его родителей. И Наташа тряпкой, намоченной в луже, оттирала Мишкино художество, а Мишка стоял рядом, руки в карманы.
Моего Мишку за драку прогнали со второго урока и велели без родителей не приходить. Мишка отца очень боялся, поэтому из школы-то он ушел, но домой не пошел. Стоял на заднем дворе под деревом и дрожал: день был холодный, а он — без пальто. Он обрадовался, когда увидел меня, идущую из школы.
— Притащи пожрать, — приказал он мне. — И одеть чего-нибудь.
Я помчалась домой. Дома был один дядя Володя. Он сидел на кухне и читал газету. На плите стояла кастрюля с грибным супом. Я налила супу в эмалированную миску, не жалея гущи, и помчалась к двери.
— Ты куда? — поинтересовался дядя Володя.
— Кошку бездомную накормить! — с ходу придумала я.
— Грибами? — явно не поверил дядя Володя.
Я торопилась, суп выплескивался, но все же я донесла его до Мишки.
— А ложка где? — рассердился он. — Я тебе что, собака — из миски лакать?
После чего выпил жидкость через край, а гущу выгреб рукой и жадно съел.
— А куртку почему не принесла?
Я стала снимать с себя пальто, но Мишка от пальто отказался:
— Вот еще — девчачьи шмотки надевать! Обойдусь. Лучше бы хлеба принесла. Думаешь, я наелся твоим супом?
Потом я, стараясь подражать взрослому почерку, писала под Мишкину диктовку на листке, вырванном из тетради: