Упруго копье, из коленец составлено трубчатых.
Удар я нанес — даже панцирь врагу не помог.
Струится кровавый родник, и волчица голодная
Придет в полуночье лизать окровавленный бок.
Уж бить — так навылет. Смертельный удар милосерднее
Не дело скупиться тому, кто душою широк.
Пробитое тело врага я пожертвую хищникам,
Оно предназначено им с головы и до ног,
До звеньев кольчуги. Рассек я доспехи богатые.
Тот всадник был знатным, над ним красовался значок.
Искусник я в майсир
>{43} играть и на всю свою выручку
Скупаю вино и срываю над лавкой флажок
>{44}.
Когда я сражаюсь, враги мои не улыбаются,
Лишь скалятся злобно — в бою неуместен смешок.
Хожу в одеянии тонком и в мягких сандалиях,
Я строен, как древо, и так же, как древо, высок.
Кому-то достанется Абла, пугливая козочка?
Мне путь к ней заказан, я в этой игре не игрок.
К становищу Аблы свою я отправил невольницу,
Велел все узнать и вернуться в указанный срок.
Вернулась и молвила: «Смелый похитил бы козочку,
Спокойно становище, мирно живет, без тревог.
Подобна газели степной твоя козочка белая,
Чья шея нежна, губы алы и черен зрачок».
Я дядин завет не забыл и в кровавом побоище,
Когда обнаженные зубы к губам припечет,
Когда лишь угрозы слышны, но ни стона, ни жалобы
И смерть начинает игру свою в нечет и чет,—
Тогда для собратьев моих становлюсь я прикрытием,
И там, где стою, там ни витязь, ни рать не пройдет.
Едва лишь услышал я возгласы рода Мухаллама,
Клич всадников Мурры, пустившихся с ходу в намет,
Едва я увидел сквозь пыль, как идут под знаменами
Отряды рабиа, я понял, что час настает,
Что головы с плеч полетят, словно птицы пугливые,
Что сеча близка, что мечей наступает черед.
Я видел, как всадники плотной стеной приближаются.
Кто может меня упрекнуть? Я рванулся вперед.
Взывали звенящие копья, мне слышалось: «Антара!»
Впивались в коня и прервать наш пытались полет.
Мой конь белогрудый, отмеченный белою звездочкой,
Стал красен от крови, в рядах пробивая проход.
Он вдруг захлебнулся слезами и жалобным ржанием
И стал оседать: острие угодило в живот.
О, если бы мог он словами излить свою жалобу,
О, если б он мог рассказать о страданье! Но вот
С победными криками ринулись наши наездники
По дну пересохшего русла, как новый поток.
Они восклицали: «Да это же доблестный Антара!
Он всем храбрецам голова! Это он нам помог!»
А мне стало страшно: умру я — и отпрыскам Дамдама
>{45}Отмстить не успею и дать им суровый урок
За то, что меня поносили они и позорили,
Со мною при встрече расправиться дали зарок…