Арабская поэзия средних веков

Перевод с узбекского Г. Марьяновского.

Арабская поэзия средних веков еще мало известна широкому русскому читателю. В его представлении она неизменно ассоциируется с чем-то застывшим, окаменелым — каноничность композиции и образных средств, тематический и жанровый традиционализм, стереотипность… Представление это, однако, справедливо только наполовину.

Да, действительно, на протяжении более чем тысячи лет, с первых веков нашей эры и вплоть до XVIII столетия, арабоязычные поэты не выходили за пределы весьма ограниченного и строго регламентированного круга жанровых форм — касыда, кыта, позднее газель. Действительно, знакомясь со стихами различных арабских поэтов, порой отстоящих один от другого на сотни и сотни пустынных километров и такое же количество лет, обнаруживаешь одни и те же поэтические приемы, в их творчестве разрабатывается тот же мотив, однообразны сюжетные линии, универсален пейзаж, заранее задано философское или нравственное резюме.

Что ж, от очевидного не уйти — все это так. И тем не менее… Тем не менее увидеть в средневековой арабской поэзии только это, только каноничность, условность и заданность было бы несправедливо, внеисторично.

Не нужно доказывать, что даже самая каноническая, самая окостеневшая форма, прежде чем стать таковой, когда-то должна была обладать всеми признаками новизны и творческой свежести. Парадокс диалектики: в первооснове всякой рутины лежит если и не революционность, то уж реформаторство непременно.

Впрочем, относительно средневековой арабской поэзии это не нужно аргументировать ходом логических построений: знакомясь с творчеством древних кочевников-бедуинов, представленным в книге, читатель ощутит это сам. Он, безусловно, отметит непосредственность и живость этой поэзии, её наивный реализм, восхитится первозданной сочностью красок, неподдельной искренностью наполняющих ее чувств. Эта поэзия удивительно самобытна, самой своей сущностью связана с образом жизни и мироощущением скотовода-кочевника. В ней навсегда запечатлелись картины знойной Аравийской пустыни и яркого южного неба, песчаной бури и покинутого становища. Поэзия бедуинов, выросшая на почве устного народного творчества доклассового периода, еще далека от каких-либо стеснительных ограничений, жесткой эстетической нормативности — песня, как правило, импровизированная, льется свободно и раскованно. Но именно ей суждено было со временем стать каноном и нормой, иссушающими древо всякой поэзии.

Начиная с VII–VIII веков вместе с арабами-завоевателями она проникла в Египет и Сирию, Ирак и Среднюю Азию, распространилась на страны Магриба и, преодолев Гибралтарский пролив, завладела Испанией. Её несли с собой и насаждали ревностные адепты новой религии — ислама.