И кружится шмель, и с пчелой оживленно беседует,
Как с пьяным соседом такой же подпивший сосед;
Так лапки усердно они потирают, что кажется:
Огонь высекают, чтоб на ночь затеплился свет.
В шатре своем Абла ложится на ложе пуховое —
Всю ночь мне сидением служит лишь конский хребет.
Седло мне — подушкой, а конь для скитальца — пристанище,
Он жилист и крепок, любой совершит он пробег.
И если не он до любимой домчит, так верблюдица,
Чье вымя усохло, но прыть не иссякнет вовек.
Бежит она, топчет барханы копытами быстрыми,
Колотит по бедрам хвостом, позабыв про ночлег.
Мне кажется: мчусь на двупалом стремительном страусе
Холмистыми взгорьями, руслами высохших рек.
Когда этот страус кричит, страусята сбегаются,
Как стадо степных верблюжат на пастушеский рог.
Мелькает спина вожака, паланкину подобная,
А тонкая шея колеблется, как стебелек.
Бегун длинноногий домой устремился — в Зу-ль-Ушайра,
Безухий, как раб, черной шкурой свой торс он облек.
По вражеским землям верблюдица скачет без роздыха,
Она в Духрудайне пила, да и то лишь глоток.
Бичом понукаема, мчится она сломя голову,
Как будто ей дикая кошка царапает бок.
Но горб ее крепок, и после пробега нелегкого
Он, словно шатер на упругих распорах, высок.
Но вот водоем, и к воде припадает верблюдица,
Со свистом дыша, упирая колени в песок.
Зачем ты клянешь меня, Абла? Зачем ты скрываешься?
Не делал я зла, только в битве мой грозен клинок.
Ты знаешь мою прямоту и мое дружелюбие,
Суров я в сраженье, но с пленными я не жесток,
Лишь гневен в обиде, и горечь познают обидчики,
Как будто во рту у них дыни неспелой кусок.
Я пью пополудни из чаши с узорным орнаментом
Вино золотистое — терпкий искрящийся сок,
Вино разбавляю водой из серебряной амфоры.
Кто скажет, что мне этот легкий напиток не впрок?
Я пью, но храню свою честь, не слыву прихлебателем,
Меня и транжиром никто обозвать бы не мог.
Ты знаешь мой нрав: я не стану и после похмелия
Скупей, чем на пиршестве. Но разве щедрость — порок?
Рука моя многих красавиц оставила вдовами,
И раны зияли у тех, кто в сраженье полег.
Удар наношу я, и кажется кровью драконовой
>{42}Окрасивший грудь неприятеля алый поток.
Скажи, разве ты о моих не наслышана подвигах?
Неужто отвага моя лишь тебе невдомек?
Не часто схожу я с хребта скакуна крепконогого,
Который не раз был от смерти в бою недалек.
Он смел в поединке, он с ходу врезается в полчище,
Быстрей, чем стрелу запустить успевает стрелок.
Все знают, что Антара первым на копья бросается,
Но первым добычу ни разу еще не волок.
Со мною вступить в поединок не всякий решается,
Я мог отступить, но пуститься не мог наутек.