– Я бы хотел здесь жить, – тихо произнес за спиной у Валтора Иона.
Рамон удивленно оглянулся.
– И что бы ты тут делал?
– Ну, я много чего умею…
– Ты много чего знаешь. А знать и уметь – это не одно и то же.
– Всему можно выучиться, – услышав их разговор, сказал шедший впереди Александр. – Было бы желание.
– Ну, так уж и всему? – скептически поджал губы Валтор.
– Абсолютно всему, – уверенно заявил Александр.
– А, скажем, стихи сочинять?
– И стихи сочинять можно научиться.
– Я думал, для этого требуется талант.
– Ну, талант… А что такое талант?
– Какие-то врожденные способности.
– И, имея талант, можно уже ничему не учиться?
– Нет, учиться, наверное, все же нужно. Только с талантом выучишься быстрее.
– Ну, так, значит, можно выучиться и вовсе не имея таланта? Только учиться придется долго.
Валтор понял, что Александр его переиграл. Однако признавать поражение не хотелось.
– Тогда, может быть, лучше заниматься тем, к чему у тебя есть способности?
– Возможно, – не стал спорить Александр. – Вот только как об этом узнать? Ведь если не попробуешь, так и не узнаешь.
– Но ведь каждый, наверное, чувствует, к чему у него душа благоволит? – сказал Иона.
– Чувствовать и точно знать – не одно и то же, – ответил Валтор. – Я вот, например, всю жизнь чувствовал, что должен стать музыкантом.
– Ну и как?
– Что – как? Стал рамоном! Хочешь сказать, у меня для этого особый талант?
– Ну, как я слышал, рамоны долго не живут…
– А, вот оно что! – Валтор щелкнул ногтем по краю полей акубры. – Но ты еще не знаешь, сколько мне осталось.
Сразу за огородами торчали развалины трех больших корпусов. Не зная, что гуляешь среди развалин бывшего Наукограда, их можно было принять за два невысоких, пологих холма, поросших травой и кустами. Наверное, не менее красиво смотрелись они и зимой, когда развалины были укрыты горами белого снега.
Александр провел гостей к центральному корпусу.
Внутрь развалин вела широкая каменная лестница, на ступенях которой разноцветной мозаикой были выложены причудливые химические формулы. Широкий бетонный козырек, некогда накрывавший лестницу, давно обрушился, и от него осталась лишь узкая кромка, похожая на засохший огрызок недоеденного печенья. Однако обломки козырька с лестницы были убраны. Дорожка, ведущая к крыльцу, аккуратно расчищена.
Большие, едва не во всю стену, окна первого этажа, через которые свет должен был проникать в просторный холл, были плотно затянуты плющом. Перекрытие между первым и вторым этажами сохранилось. Поэтому в помещении было почти темно. Только кое-где сквозь густую листву продирались лучики света.