– Неужели ты и вправду решил, что хочешь обладать этим трухлявым деревом? – не поверил своим ушам его приятель.
Уиндраш продолжал говорить, как будто и не слышал его слов.
– За время своих скитаний я еще никогда не видел места, где мне хотелось бы остаться и поселиться. Я не верю, что в мире существует что-то подобное этой фантазии земли, и неба, и воды, возведенной, словно Венеция, на мостах. Дневной свет сочится в ее гроты, придавая ей сходство с адом из поэмы Милтона. Она расщеплена как будто течением подземной реки Альф. Ее окостеневший силуэт вздымается из земли, отряхивая с себя комья грязи, уподобляясь мертвым в Судный день. Я никогда не видел ничего подобного. Если честно, я ничего больше не хочу видеть.
Возможно, объяснение такой игры воображения заключалось в том, что в это мгновение серое грозовое небо стало пурпурным, а затем обрело благородный цвет киновари, вспыхнув на горизонте алой полосой заката.
Стремительные и загадочные перемены еще больше усилили впечатление, производимое представшей перед ними тайной природы. На этом фоне черный вычурный силуэт дерева и в самом деле выглядел чем-то мистическим, не имеющим отношения к земной растительности. То казалось, будто дерево пытается идти, вырвав корни из земли, то вдруг оно представало чудовищем, вздыбившимся из воды в безумной попытке взлететь. Но даже если бы спутники Уиндраша могли разделить чувства своего товарища, вряд ли они ожидали того, что произошло потом. С совершенно решительным видом художник плюхнулся на клочок дерна рядом с ручьем и вытащил из кармана трубку и кисет с табаком, как будто располагаясь в одном из кресел своего клуба.
– Могу я поинтересоваться, что ты делаешь? – спросил его друг.
– Вступаю в права владения, – заявил чудак.
Оба приятеля забросали Уиндраша уговорами и увещеваниями, но серьезность его намерений сомнений не вызывала, даже если этого нельзя было сказать о его психическом здоровье.
Окончательно убедившись в этом, бизнесмен поспешил сообщить ему, что если он и в самом деле заинтересован в приобретении столь нелепого клочка глуши, было бы разумнее проконсультироваться с агентами землевладений, частью которых участок является, поскольку иначе прав на него ему не получить, просиди он возле дерева хоть пятьдесят лет. К неописуемому изумлению советчика поэт вполне серьезно поблагодарил его за рекомендацию и извлек из кармана листок бумаги, чтобы записать имя и адрес агента.
– А тем временем, – решительно продолжал коммерсант, – поскольку это место не кажется мне таким уж приятным для пребывания, тебе придется переместиться в «Три павлина». Разумеется, если ты хочешь, чтобы я продолжал иметь с тобой дело.