Это был очень крупный человек, и, казалось, он занимал всю узкую тропинку. Ее посетило уже немного знакомое ощущение, будто она идет позади верблюда по узким и кривым улицам восточного города. Но этот человек ставил ноги уверенно, как слон. Можно было бы сказать, что он идет напыщенно, словно шествует в составе процессии.
Человек был одет в длинный сюртук, а его голову венчала алая «башня» – очень высокая красная феска, которая была выше даже цилиндра лорда Толлбойза. Сочетание красного восточного головного убора и черной одежды западного образца встречается довольно часто среди эфенди восточных стран. Но в данном случае оно казалось необычным и даже нелепым, потому что у мужчины были светлые волосы и длинная светлая борода, которую трепал сухой ветер.
Человек этот мог бы стать моделью для идиотов, твердящих о нордическом типе европейцев, но он ничуть не походил на англичанина. В его руке был абсурдного вида зеленый зонтик, который он за рукоять повесил на палец, поигрывая им на ходу, словно какой-то безделушкой. Поскольку он все больше замедливал шаг, а Барбара, наоборот, ускоряла, девушке не удалось подавить возглас раздражения и чего-то похожего на просьбу позволить ей пройти. Большой человек немедленно развернулся и уставился на нее. Затем он поднял монокль и закрепил его у глаза. В тот же миг он улыбнулся, принося ей свои извинения. Девушка поняла, что мужчина близорук, и всего мгновение назад она была для него расплывчатым пятном неопределенной формы. Но в смене выражения его лица и поведения угадывалось что-то еще. Ей казалось, будто она уже видела нечто подобное, чему никак не удавалось подобрать определение.
Он в самых учтивых выражениях объяснил, что несет записку одному из чиновников и у нее нет оснований ему не доверять или отказывать в удовольствии поговорить с ней. Некоторое время они шли вместе, беседуя на общие темы. Не успели обменяться и несколькими фразами, как Барбара осознала, что ее собеседник – удивительный человек.
В наши дни много говорят о том, как опасна невинность. По большей части это полный абсурд, и лишь некоторые наблюдения являются истинными. Но как бы то ни было, речь идет, как правило, о сексуальной невинности. К сожалению, мы почти ничего не слышим о том, чем грозит невинность политическая. Слишком часто такая совершенно необходимая и весьма благородная добродетель как патриотизм приводит к отчаянию и разрушениям. Это делается абсолютно безосновательно. Представителям благополучных слоев общества посредством системы образования внушается ложный оптимизм относительно заслуг и безопасности империи. Молодые люди наподобие Барбары Трейл никогда не слышали ни единого слова о другой стороне британской истории, которую ей могли бы поведать ирландцы, или индийцы, или даже канадцы французского происхождения. И если они часто и стремительно переходят от тупого англицизма к столь же тупому большевизму, то в этом виновны их родители и пресса. Но час Барбары Трейл пробил, хотя сама она, по всей вероятности, этого не осознавала.