— Ничего. А хочешь пойти?
— Не знаю. Сегодня я одинокий полицейский, — сказал Бен Паркер. — Я полицейский, одетый в самый что ни на есть вечерний костюм. Честно говоря, я хотел вытащить тебя из дому. В Ист-Энде есть один довольно приличный ресторан, куда стоило бы заглянуть. Я хочу сказать — можем совместить приятное с полезным. Впрочем, это не срочно. Обычная профессиональная рутина. Но раз уж у тебя билеты на «Отелло»…
— На «Макбета».
— Тем более! Эта пьеса мне решительно подходит. Есть преступление, есть мотивы и есть глубокий анализ психологии преступника. Я мог бы немало туда добавить, если б владел белым стихом.
— То есть, ты готов пойти?
— Да. А потом мы могли бы заглянуть куда-нибудь на рюмочку. У меня к тебе небольшая просьба.
— Личная?
— Нет.
— Это интересно, — сказал Джо Алекс. — У нас двадцать минут до начала спектакля, а по дороге мне еще надо купить цветы. Куда за тобой заехать?
— Никуда, — прозвучал спокойный ответ. — Я в баре напротив твоих окон, и если ты отодвинешь занавеску, то увидишь у этого бара черный автомобиль. За рулем сидит толстощекий молодой человек в серой шляпе. Его зовут Джонс, и он — сержант.
— Это означает, что в настоящую минуту ты находишься на службе, верно?
— Я всего лишь слабый человек, — рассмеялся Паркер.
Но Джо, знавший его много лет, знал также, что Бен скорее пустит себе пулю в лоб из служебного пистолета, чем употребит служебную машину в личных целях.
— Уже выхожу! — крикнул он в трубку, поправил перед зеркалом волосы и вышел в прихожую, размышляя о том, откуда Бен знает, что он собирался сегодня посмотреть «Макбета», что Каролина не пришла и что…
Надо плотно застегнуть плащ — вечер нынче холодный. Джо ощутил легкое возбуждение. Плохое настроение прошло.
В заполненном до последнего места зале стояла полная тишина. Сара Драммонд подняла руку к глазам. Алексу показалось, что в круге света от установленного наверху невидимого прожектора он действительно видит красное пятно на ее руке.
— Это запах крови! — произнесла актриса тихо и почти спокойно. — Все благовония Аравии не заглушат запаха этой маленькой ладони. О!
Это последнее восклицание выражало тихое изумление, но одновременно было преисполнено такого безумия, что Алекс протер глаза. Он никогда даже не предполагал, что целые тома трудов по психологии, всю человеческую муку и всю отдаленность исступленного разума от реального мира можно выразить в одном-единственном возгласе, произнесенном к тому же так тихо, что если бы в зале не стояла абсолютная тишина, никто бы его не услышал. Он искоса глянул на Паркера.