И вот сижу себе на диване.
Думаю о телефонном разговоре, который состоялся несколько недель назад с экспертом из управления уголовной полиции округа. Вспоминаю жизнерадостный тон профессора Кернера, который так контрастировал с темой нашего разговора.
Я тогда решилась и, попросив его сохранить тайну, выложила карты на стол и все ему рассказала. О своей сестре Анне и нераскрытом убийстве. И, наконец, задала самый важный вопрос: а что, биологические следы с места преступления до сих пор где-то еще хранятся?
И он мне ответил: «Конечно же хранятся!»
Поудобней устраиваюсь на диване, надо отдохнуть и расслабиться. Хорошо, что поговорила с профессором Кернером. Конечно, прежде всего мне нужно, чтобы убийца моей сестры сломался. Я должна наконец узнать, что произошло в ту проклятую ночь, и услышать это из его собственных уст. Но мысли о Кернере и образцах ДНК с места преступления дают дополнительную уверенность. Еще одна сеть. Второй вход в западню. Я достану этого Ленцена. Не так, так эдак.
Смотрю на часы.
Начало двенадцатого, у меня еще почти час, чтобы расслабиться и еще раз все обдум… Звонок в дверь. Я вскакиваю как ошпаренная, адреналин наполняет все тело и ударяет в голову холодной волной, вся моя уверенность улетучилась. Меня качает, я цепляюсь за подлокотник кушетки, потом делаю три глубоких вдоха, отпускаю подлокотник и иду к двери. Наверное, почтальон. Или какой-нибудь агент. А они еще ходят, агенты-то? Открываю дверь.
Много лет преследовал меня монстр в моих снах, и вот он стоит передо мной наяву.
– Доброе утро, – говорит Виктор Ленцен с извиняющейся улыбкой и протягивает мне руку. – Виктор Ленцен. Мы явились немножко раньше. Выехали из Мюнхена с таким запасом, боялись, как бы не опоздать, а теперь решили, чем ждать, может, лучше уже и начнем.
Подавляю инстинктивное желание заорать, убежать, исчезнуть. И отвечаю:
– Нет проблем. Линда Конраде.
Пожимаю ему руку, улыбаюсь. Путь избавления от страха лежит через страх.
– Прошу, входите.
Я не мямлю, не дрожу, смотрю ему прямо в глаза, говорю четко, уверенно. И как только поле моего зрения чуть расширяется, замечаю фотографа. Он молод, лет двадцати пяти, немножко нервничает, когда пожимает протянутую ему руку, нервничает и с жаром бормочет что-то о том, что он мой большой поклонник, но мне очень трудно сосредоточиться на нем.
Впускаю обоих в дом. Оба вежливо вытирают о коврик ноги. На Ленцене – черное пальто, которое скрывает безупречный костюм. Темные узкие брюки, белая рубашка без галстука, черный пиджак. Седина ему очень идет. Проницательный взгляд, красивый рисунок морщин. Беру у него сырое пальто и куртку-парку у фотографа, вешаю одежду в гардероб в холле, а сама украдкой разглядываю мужчин. Виктор Ленцен из тех людей, чье обаяние никакие фотографии не передают. Он из тех, что одним своим появлением меняют всю атмосферу в помещении. Ленцен потрясающе привлекателен, причем на свой необычный, опасный манер.