Моя сестра Анна погибла от семи ножевых ран.
– Дисциплинированно. Сажусь за письменный стол, раскладываю записи, открываю ноутбук и пишу.
– Звучит очень просто.
– Иногда так и есть.
– А когда не так?
В человеческом организме от 4,5 до 6 литров крови.
Пожимаю плечами.
– Вы пишете каждый день?
В организме женщины такой комплекции, как у моей сестры, около пяти литров крови. При тридцатипроцентной и выше потере крови организм впадает в шоковое состояние. Кровообращение замедляется. В целях того, чтобы уменьшить скорость истечения крови из раны и замедлить процессы энергообмена и обмена веществ в организме.
– Практически каждый. Бывают, естественно, периоды после окончания очередной книги, когда я ищу новую идею, собираю материал, готовлюсь к новой книге.
– Как вы решаете, о чем и какой будет новая книга?
Последнее, что видела Анна в жизни, был ее убийца.
– Интуиция.
– То есть, издательство дает вам полный карт-бланш?
Перед тем, как получить права, я окончила курсы оказания первой помощи.
– Более или менее.
– Насколько ваши персонажи списаны с вас самой?
Я пошла на них только для того, чтобы иметь возможность флиртовать с инструктором.
– Это не совсем рациональный процесс. Я не сажусь и не размышляю: эта героиня будет на тридцать процентов чувствовать как я, а той я отдам свои детские воспоминания. Но, естественно, так или иначе во всех моих персонажах есть немножко от Линды.
– Как долго вы работаете над романом?
И врачи со «скорой», и полицейские в один голос утверждали, что, когда я вошла в квартиру, Анна была уже мертва.
– Полгода.
– Не очень долго.
– Согласна, не очень.
А я до сих пор в этом не уверена.
– Что подтолкнуло вас к этой последней книге?
Возможно, последнее, что у видела Анна в своей жизни, была ее беспомощная и бесполезная сестра.
Не отвечаю. Беру новую бутылочку с водой, открываю, руки трясутся, делаю глоток. Ленцен внимательно следит за всеми моими действиями.
– А чем, собственно, вы болеете? – спрашивает он, наливая себе в стакан воды.
Лукавый волк. Делает вид, что просто случайно решил уточнить то, что всем давно известно. Хотя и он, и я прекрасно знаем, что я никогда не делала публичных заявлений о своей болезни.
– Об этом я не хочу говорить.
– Когда вы в последний раз выходили из дома?
– Около одиннадцати лет назад.
Ленцен кивает.
– А что случилось тогда?
Молчу.
– Об этом я не хочу говорить, – наконец говорю я.
Ленцен спокойно принимает ответ, лишь слегка приподнимает брови.
– А как вам живется, запертой в четырех стенах?
Вздыхаю.
– Что сказать? – отвечаю я. – Не знаю, как рассказать об этом тому, кто никогда этого не испытывал. Мир вдруг становится очень маленьким. Возникает ощущение, что весь мир – у тебя в голове, а все, что не в голове, – этого просто нет. Все, что видишь за окном, все, что слышишь, шум дождя, косуля на лесной опушке, летняя гроза над озером, кажется, будто все это очень далеко, на другой планете.