– Повернитесь и идите к двери. Медленно.
Он недоуменно смотрит на меня.
– Идите, – повторяю я.
Он подчиняется. Иду за ним с поднятым пистолетом, ноги плохо слушаются, веду его к гостевой ванне, которая, к счастью, рядом со столовой. Заставляю взять полотенце, намочить, приложить к ране. Выясняется, что рана совсем небольшая, не очень-то сильно я его приложила. Оба молчим, слышно только наше тяжелое дыхание.
Потом веду его обратно в столовую, сажаю на прежнее место, сама сажусь напротив.
В столовой стало темнее, солнце скрылось за плотными облаками. Снаружи уже сумерки, узкий рубеж между днем и ночью. Вдалеке гремит. Похоже, надвигается предсказанная Шарлоттой гроза. Пока еще далеко, но воздух в комнате так наэлектризован, словно гроза давно уже здесь.
– Прошу вас, – говорит Ленцен, – отпустите меня.
Смотрю на него. Что он себе думает?
– Я не понимаю, что происходит, – говорит он. – Не понимаю, чего вы от меня хотите. Не понимаю, какую игру вы ведете. Но в любом случае – вы победили.
В глазах его блестят слезы. Неплохо. Похоже, удар по голове пошел ему на пользу.
– Не понимаете, что здесь происходит? – спрашиваю я.
– Нет!
Он почти кричит.
– Почему вы сказали, что думали, будто убийца – сестра жертвы, – спрашиваю я. – Хотели спровоцировать меня?
– Да на что это могло вас спровоцировать? Я вас не понимаю! – восклицает Ленцен. – Вы же сами хотели говорить о вашей книге.
Неплохо.
– А с Шарлоттой?
Он смотрит так, будто я говорю на незнакомом языке.
– С Шарлоттой?
– С Шарлоттой, моей помощницей. Это что было?
Ленцен тяжко вздыхает. Берет себя в руки и старается говорить спокойно.
– Послушайте. Ваша помощница довольно откровенно флиртовала со мной. И я с этим ничего не мог поделать. Был с ней вежлив и не более того, и вы не можете из-за этого подвергать меня такому…
– А вопрос о моей собаке?
– Фрау Конраде, в этом вопросе не было никакого умысла. Пожалуйста, вспомните, как все было. Я пришел сюда по вашему желанию. Вы меня пригласили. Мне поручили взять у вас интервью. До определенного момента мы вежливо разговаривали. Я не сделал ничего, что бы могло оправдать ваше поведение по отношению ко мне.
– Зачем вы спросили о моей собаке? – повторяю я свой вопрос.
– Я же брал у вас интервью, правильно? – спрашивает Ленцен.
Он смотрит на меня, как на опасного зверя, который в любой момент может на него наброситься. Чувствую, каких усилий стоит ему сохранять спокойствие.
Я молчу.
– Вы сказали, что у вас есть собака, – продолжает Ленцен. – Я спросил, как ее зовут, это же абсолютно естественно.
Похоже, он постоянно думает о том, что я просто сумасшедшая. Абсолютно непредсказуемая. Это хорошо. С известной долей везения я скоро его дожму.