— Пусти меня… Пусти… — Лью все еще кричал, но сил для борьбы уже не было. Его лицо исказила гримаса отчаяния, широко раскрытые глаза с беспомощным укором уставились на Рэдмена. Он выглядел моложе своих шестнадцати лет — почти ребенок. Вчерашние синяки и ссадины были смазаны йодом, на переносице белел плохо приклеенный пластырь, но лицо было совсем как у девочки. Как у невинной девочки. И с такими же невинными глазами.
Показалась Ловерхол — слишком поздно, чтобы найти себе применение в этой сцене.
— Что здесь происходит?
Надзиратель шумно, всей грудью вобрал воздух. Погоня сбила его дыхание и отняла воинственный дух.
— Он заперся в туалетной комнате. Пытался сбежать через окно.
— Почему?
Вопрос относился ко взрослому, не к ребенку. Надзиратель сконфузился. И смущенно пожал плечами.
— Почему? — Рэдмен обратился к Лью.
Тот смерил его таким взглядом, будто впервые столкнулся с необходимостью отвечать на чьи-либо расспросы.
— Ты — свинья? — шмыгнув носом, внезапно проговорил он.
— Свинья?
— Он хотел сказать — полицейский, — недовольно произнес один из мальчиков. Это разъяснение было сделано таким тоном, каким обычно обращаются к слабоумным.
— Спасибо, парень. Я знаю, что он хотел сказать, — проговорил Рэдмен, не сводивший глаз с Лью. — Я очень хорошо знаю, что он хотел сказать.
— Неужели?
— Не зарывайся, Лью, — подала голос Ловерхол, — у тебя и так достаточно неприятностей.
— Хорошо, сынок. Я — свинья.
Противоборство взглядов вступило в решающую фазу — поединок должен был чем-то закончиться.
— Вы ничего не знаете, — сказал Лью. В его реплике не было никакой озлобленности. Он просто высказал свою версию истины, его глаза смотрели не мигая.
— Ладно, Лью, пока хватит. — Надзиратель попытался увести подростка за собой; из-за пояса пижамы вылезла складка бледно-молочной кожи.
— Пусть он договорит, — сказал Рэдмен. — Чего я не знаю?
— Свою интерпретацию случившегося он сможет изложить директору, — произнесла Ловерхол прежде, чем успел ответить Лью. — Вас это не касается.
Нет, это его очень даже касалось. Он почти непосредственно ощущал на себе взгляд Лью, отчаянный, затравленный, умолявший о защите и спасении.
— Пусть он скажет, — повторил Рэдмен, властностью голоса отменяя распоряжение Ловерхол.
Надзиратель немного ослабил свое объятие.
— Лью, почему ты пытался убежать?
— Потому, что он вернулся.
— Кто вернулся? Имя, Лью! О ком ты говоришь?
Несколько секунд Рэдмену казалось, что мальчик пробовал пересилить себя; затем встряхнул головой, разорвав незримую связь между ним и взрослым. Точно мысленно перенесся куда-то и затерялся там, на него напало какое-то оцепенение.