Но так как я находился от него слева, вести огонь ему приходилось через весь корпус, причем по мере удаления от проема, делая эту задачу еще более трудновыполнимой. Для меня же подобная позиция являлась оптимальной и если я не смог настичь его первым выстрелом, пока он пересекал проем, то в коридоре уйти от выпущенных вдогонку зарядов плазмы ему не удалось.
Он упал, и в этот момент я почти физически почувствовал, что означает определение “мертвецкая тишина”. Как и отчетливо понимал, что из живых здесь нахожусь лишь я один. На всякий случай проконтролив обоих бегунов, я двинулся дальше по коридору, откуда они собственно и стартовали. Такой пещеры мне видеть еще не доводилось, хотя в поперечнике ее размер оказался небольшим – метров пятьдесят до противоположной стены. Зато вверх ее стены уходили практически вертикально, из чего становилось понятно, что разглядеть ее свод нечего и надеяться, даже если для этого и имелось достаточно света.
Развешанные по периметру фонари справлялись со своей задачей только внизу, предоставляя прекрасный обзор всего “городища”, раскинувшегося чуть ниже от выхода из коридора. Подобное определение представшего перед моим взором интерьера пещеры родилось не случайно. Все пространство оказалось разгорожено лабиринтом комнат и переходов. Здесь размещались и склад, и казарма, и кухня, и все остальное, разделенное штабелями ящиков вместо стен. Быстро проверив все закоулки, я убедился, что здесь никого нет, как не наблюдалось и выходов в другие помещения.
Оставалось обследовать одно направление – основной тоннель в сторону Ретранслятора и только тогда можно позволить себе расслабиться. Это мне удалось проделать довольно быстро, хоть и при соблюдении всех мер безопасности. Метрах в десяти от выхода из коридора, тоннель вновь расширялся, обретая свои прежние размеры. Причем происходило это со смещением в правую сторону, и вторая полоса начиналась после небольшой стоянки, расположенной со стороны Диспетчерской.
Сейчас там уютно расположились три кара, подключенных к штатным устройствам зарядки. Чувствуя нарастающую волну ликования со стороны Амкера, я тоже оказался вынужден признать, насколько велика невероятность одержанной нами победы. Хотя настроение при этом было почему-то поганым. Но в отличии от Амкера, я умел скрывать свои чувства и знать о моем настроении ему вовсе не обязательно. Да, я провернул настолько авантюрный замысел, на который, будь я самим Антоном Серовым, никогда бы не решился. И это стало первым прецедентом, когда я отделил себя от своего прототипа. Но и ситуации у нас совершенно разные, а потому теперь я с полным основанием мог принимать законные поздравления.