Йорк, надув губы, длинно выдохнул.
– Гнусная это была затея, изначально. И не надо было ее вообще затевать. Наши семьи и есть Англия, до самого сердца, до мозга костей. Тем не менее мне довелось увидеть, как твой и мой гербы оказались вымараны, дочиста соскоблены скребками и рашпилями. Пока я находился в Ирландии, эти чертовы геральдисты спешили выслужиться. Лезли из кожи вон. Замок Ладлоу ведь ободрали дочиста, ты не слышал? Или взять Сандаловый замок: там были гобелены и статуи еще со времен Рима – так ведь все они бесследно исчезли. Порастащили, расхитили, пока я не мог за них вступиться. Ущерб, наделанный Актом, мне теперь не выправить за всю оставшуюся жизнь.
– Да и мне не меньше разору наделали. Хотя, признаться, я черпал некое злорадное удовольствие, повторно отнимая мои имения у тех, кто выложил за них деньги. Но подумать только: часть моих земель теперь находится в руках Перси! Тебе-то хоть удалось возвратить все свои владения без остатка. А вот Генри Перси живет, да еще и дуется на меня за смерть своего папаши и братца, так что без боя мне теперь ничего у него из рук и не выхватить.
На этих его словах Йорк отвернулся от стены.
– Я доверился тебе в Ладлоу. И ты свое слово сдержал. Этого я не забуду. Ты и твой сын возвратили, отвоевали меня у отчаянья и обездоленности, и я испытываю к вам обоим такое чувство, какое больше не испытываю ни к кому. Я всегда буду перед вами в долгу.
Он протянул руку, и Солсбери схватил ее разом и за ладонь, и за предплечье.
Колокола по Лондону принялись отзванивать полдень – протяжная бархатистая раскатистость, под которую Йорк с Солсбери повернули к двери.
– Как там, кстати, король? – поинтересовался Солсбери на выходе в коридор.
– Да ничего, – ответил Йорк. – Епископ Кемп говорит, что такого удобного гостя и не упомнит. Я слышал, Генрих все свое время проводит или в часовне за молитвой, или за чтением. Даже о приеме пищи ему приходится напоминать.
– Ты еще не задумывался, как с ним поступить теперь, когда Акты из свитков вычеркнуты?
– Думать думал, – сухо ответил Йорк, – причем много. Только вот к решению пока не пришел.
Вдвоем они поднимались по лестничному пролету, проходя над Палатой Общин в помещение на дальнем конце. Там уже гудели голоса, которые смолкли тотчас, едва стал виден Йорк.
Белая палата была чуть больше обычной совещательной комнаты, по размерам гораздо меньше зала заседаний парламента. Вдоль стен здесь тянулись скамьи и стояла кафедра для обращений к присутствующим. Сбоку, обозревая всю комнату, пустовало место короля – простой дубовый трон с вырезанной тройкой львов и позолотой по краям.