– Мне-то что до этого? – бросил сын Йорка, буравя взглядом худощавую фигуру, понуро сидящую перед ними на ложе. – Его линия слаба. Я ее не боюсь.
– Ты подумай о своем отце! – чувствуя, как внутри вскипает гнев, воскликнул Уорик. – Титул герцога Йоркского не возвратится к нему до тех пор, пока не будет отозван Акт о лишении прав состояния. При живом же короле Генрихе его Печать и парламент возвратят нашим семьям все, что мы потеряли.
К его облегчению, Марч с утробным рыком кинжал все-таки убрал.
– Что же, пусть, – сказал он. – Доделать дело можно будет и после. Мне ни к чему король, лишающий меня наследства.
Уорик снял руку с предплечья Эдуарда, чувствуя тошную муть от того, насколько близко был этот недотепа от убийства еще одного такого же, что взирал на них сейчас расширенными потемневшими глазами. То, что Марч от своей темной мысли еще не отказался, читалось во всех его движениях.
– Все наши чаяния осуществились, Эдуард, – произнес Уорик медленно и внятно, разговаривая как будто с мастифом, готовым рвануться с поводка в смертоносном прыжке. – Короля мы отвезем обратно в Лондон и там встретимся с твоим отцом. Так что уймись, прошу тебя. Победа за нами.
Йорк провел ладонью по гладкому белому квадрату, зачищенному и готовому под покраску. Когда-то панели этой комнаты представляли собой непрерывное, без прогалин, пестроцветие с гербами каждого знатного дома Англии. Одним из удовольствий молодости Йорка было, приезжая в Вестминстерский дворец, видеть герб своего дома гордо красующимся наряду с другими, столь же благородными. А вот теперь нет. Раскрашенные панели по четырем стенам комнаты ведали своей геральдикой об истории каждого из древних высокопоставленных родов. Теперь же три белых квадрата в этой непрерывной череде словно зияли, уродовали общую картину безобразным бельмом. Три выскобленных и замазанных светло-светло-бежевой штукатуркой герба Йорка, Солсбери и Уорика, вымаранные скорыми на руку королевскими геральдистами. Хорошо хоть уцелела эмблема графа Марчского: четыре равных поля – синее, желтое, красное и белое. Похоже, делопроизводители королевских судов пребывали в нерешительности, включать ли в Акт еще и этот титул, уже вроде как переданный по наследству.
На глазах у Солсбери герцог, поглощенный какими-то своими мыслями, провел рукой по гладкой штукатурке.
– Их со дня на день восстановят, Ричард, – успокоил граф. – Оттиск Печати короля уничтожил все измышления его королевы. Мне доставило большое удовольствие наблюдать, как все эти парламентские крысы заметались исполнять наши указания.