– Как он? – повторил свой вопрос Мэйсон, уже тише.
– Не очень.
– Жаль. – Доктор пощупал пульс и буркнул: – Черт! Не хотелось бы, чтобы он умер здесь.
Дэвид не слушал, пристально глядя на голову пострадавшего. Джордж Лемминг, увидев, что актеры возвращаются за своими вещами, поднял руку. Все тихо выстроились кольцом в нескольких ярдах от больного.
– Боже мой! – вдруг вскрикнул Дэвид.
Приподняв голову Фентона, он снял парик, намотанный на него фальшивый бинт и вскочил на ноги, разнимая эти два предмета.
– Мэйсон, как мы могли это на нем оставить? Апоплексия здесь совершенно ни при чем, удар не апоплексический, а по черепу. Смотрите!
Он поднял бинт, отделив его от парика вместе с английской булавкой. Наружная часть бинта была обильно смочена сценической запекшейся кровью, но внутри, начиная проступать по краям, расползалось неровное алое пятно – кровь Роберта Фентона, сочившаяся из раны на левом виске. Его волосы под париком прилипли к голове, и пораженная ужасом труппа посмотрела на тонкую струйку свежей крови, устремившейся к уху лежавшего без сознания человека.
– Спасибо, мисс Фосетт.
Дэвид закрепил английской булавкой бинт поверх стерильной салфетки на голове Роберта Фентона и встал, разминая затекшие ноги. Рут Фосетт, держа в руках поднос с чашками и медицинскими принадлежностями, посмотрела на него:
– Экономка спрашивала, нужна ли она вам, или я сама справлюсь? Она сейчас занимается Биллингтон-Смитом, он очень расстроился. Он у нас первый год, перевозбудился и, думаю, выпил слишком много лимонада за ужином.
– Вы отлично справляетесь, спасибо, – ответил Дэвид. – Боюсь, – добавил он печально, – больше мы ничего не можем здесь сделать.
– Вы думаете, шансов немного?
– Это только вопрос времени. Конечно, если мы доставим его в Стэнхерст, там попытаются сделать декомпрессию. У доктора Мэйсона в этой больнице есть знакомый хирург, и операционная будет готова к прибытию пациента. Но вне больницы он вряд ли проживет больше получаса.
– Бедняга.
Рут Фосетт посмотрела на умирающего актера, перевела взгляд на его жену, скорчившуюся в кресле чуть поодаль. Что станется с нею, труппой, со школой? Ну почему никто из учителей не решился продолжить «Юлия Цезаря»? Зачем мистер Ридсдейл открыл двери школы этим людям из мира насилия и неразберихи? Представив себе, что уготовила им судьба, мисс Фосетт пришла в ужас.
– Я бы поставил поднос, – мягко сказал ей Дэвид, – он больше не понадобится. И вы могли бы сесть. Вам же не часто приходится иметь дело с подобными случаями?
Она благодарно улыбнулась и опустилась на стул рядом с Соней Фентон. Та, несколько успокоенная формой медсестры, протянула руку и ощутила, как ее пожали с сочувственной твердостью.