Суперинтендант Роджерс вежливо выслушал эту идею и разрешил доктору идти домой. Предмет, разбивший голову Роберта Фентона, не только сплющил английскую булавку, но и оставил на ней крошечную полоску лакированного желтого дерева. На музейных витринах в той комнате, где упал Фентон, свежих царапин не обнаружилось, плюс к тому они были выкрашены в зеленый цвет. Поэтому теорию доктора принять было невозможно, но суперинтендант ему об этом не сказал. И доктор Мэйсон отбыл в сопровождении Дэвида, которому вежливо, но твердо дали понять, что он тоже свободен.
За дверью директорского кабинета Дэвид попрощался со школьным врачом и вернулся в гостиную, где сел рядом с Эдуардом Гэшем. Констеблю Дэвид объяснил, что суперинтенданту Роджерсу он, возможно, еще понадобится.
К этому времени Джилл и ее сестра вместе с мистером Ридсдейлом и мистером Уорвиком уже исчезли. Дэвида кольнула совесть при мысли, что его ждет жена, которую надо отвезти домой, но он этот укол заглушил, решив, что Джудит позаботится о сестре. Его все сильнее охватывал интерес к этому делу, и вскоре он забыл все прочее, переходя от актера к актеру, сочувствуя и убеждая в своей поддержке. Ему действительно было жаль, что их постигло такое несчастье. У них и без того нелегкая жизнь, а тут еще судьба подносит такой сюрприз. Поэтому Дэвид был решительно настроен найти того, кто это сделал.
Таким образом Дэвид незаметно начал собственное расследование под самым носом ничего не подозревавшего констебля. Констебль же сидел у двери гостиной, не сводя с нее взгляда, чтобы по возможности предвосхитить желания своего начальника. Тем временем суперинтендант Роджерс усердно шел проторенным путем индивидуального опроса всех членов труппы.
Джордж Лемминг в своих показаниях был краток и прям. Он понимал, что младшие члены труппы не упустят случая огласить все свои прошлые обиды и теперешние сплетни – и о нраве Фентона, его ссорах с Гэшем, ревности по поводу явной дружбы Найджела Трента с его женой и о кражах в труппе. Ими Роджерс особенно заинтересовался и захотел узнать, не страдали ли так же другие труппы той же компании.
– Не знаю, – ответил Джордж. – Хотя погодите. Я слыхал о каких-то неприятностях во второй труппе – примерно год назад. Ох ты черт! – вдруг воскликнул он после минутного раздумья.
– Что-то вспомнили?
– Да. Я пытался вспомнить, когда об этом услышал, и теперь припоминаю: когда Бассет снова вошел в нашу труппу. Его одолжили второй труппе в обмен на одного из тамошних актеров, и он вернулся, пробыв там три месяца.