Забросили нас туда с заданием убрать одного важного франкистского генерала. И это мы, конечно, в конце концов сделали, хотя задание было непростое, даже почти невыполнимое: он всегда находился в окружении не меньше полусотни солдат, а ездил только в сопровождении машин с автоматчиками или танков.
Но нашли мы у него одну слабину: был он, этот генерал, до девок больно охоч. А нас, кроме всего, выучили выглядеть на любой возраст. В общем, переоделись мы, накрасились, вот нас к нему и допустили.
Обыскали, ясное дело, даже заколки из причесок повынимали; но оружие нам ни к чему, одних рук было вполне достаточно.
Первой Полину к нему впустили… Уж не знаю, до чего у них там дело дошло, знаю только, чем все закончилось. Поля его убила, ткнув пальцем в глаз. Потом еще и шею сломала – на всякий случай. Конечно, шла она на верную смерть: окна там были зарешечены, у дверей охрана, так что она просто сидела и дожидалась, когда ее схватят.
Только утром, наконец, всполошились. Взяли ее, в общем…
А я могла бы запросто уйти, но решила: пускай со мной будет то же, что и с Полей. Жили вместе – ну так и умрем вместе…
Сразу нас убивать не стали, изгалялись два дня: и на дыбу за руки подвешивали, и иголки под ногти загоняли, и каленым железом жгли… Мы слова не проронили – вот как нас в этой спецшколе выдрессировали!
– Бедные девочки! – тихо проговорила Катя.
– А мы никакими такими «бедными-несчастными» себя не чувствовали. Наоборот! Вот так вот, под пытками, умереть за Родину – мы воспринимали это как настоящее счастье!
– Вот потому я и говорю – «бедные», – шепнула Катя, но Полина (Ульяна то есть) ее, кажется, не поняла.
– Но оказалось, умирать еще пора не пришла, – продолжала она. – Когда нас вели вешать в ближний лесок, отряд нарвался на испанских партизан, те нас и отбили. Доставили нас в Мадрид полуживыми. Потом спецрейсом – назад, в Москву.
Поле за это орден Красного Знамени дали. Товарищ Калинин лично вручал… Ну а мне – выговорешник с занесением в личное дело, – краешками губ улыбнулась она.
– За что это? – нахмурился Юрий.
– Как «за что»! Ну я же, в отличие от Поли, могла сбежать, а не сбежала. Не пожелала, значит, сберечь себя для нового задания Родины. А всякие такие дела, наподобие дружбы до гробовой доски, – это там не поощрялось, называлось «буржуазными пережитками».
Но, несмотря ни на что, я для себя решила: пускай «пережитки», но случись еще раз такое – я все равно Полю не оставлю. Да и была уверена – она меня в тот раз тоже не оставила бы. И правильно была уверена! Потом нас еще выпускали на задания – и она, Поля, ни разу не бросила меня в трудную минуту. У нее за это потом было целых три выговорешника, хоть она и орденоноска, там на это не обращали внимания…