Еще через двадцать минут дрыганья и хихиканья, Митч выруливает в сторону Андовера.
— Мы едем к тебе домой? — спрашиваю я, но потом быстро понимаю, что он движется в противоположную сторону.
— В дом, в котором я вырос, — отвечает он, делая еще один поворот и заезжая на подъездную дорожку старого колониального особняка.
— Давай, малышка, — он выключает двигатель и выходит наружу, открывает Бруки дверь и помогает выбраться из автокресла. — Что? — спрашивает он, когда я смотрю на него, потому что она спокойно направляется к нему, будто бы знает его всю свою жизнь. Я переключаю свое внимание обратно на гараж, который находится передо мной, и у меня возникает какое-то странное чувство паники. — Шарлотта? — Митч открывает мою дверцу свободной рукой. — Ты в порядке, детка? — он трогает мой лоб. — Господи, у тебя испарина. Что случилось?
— Мне немного не хорошо, — отвечаю я.
— Оставайся здесь. Я принесу тебе попить, — говорит он и уходит в дом с Бруклин.
Митч
— Привет, Митч! – улыбается Мэгги. — Кто этот маленький ангел?
— Дочка моей подруги. Можно мне немного апельсинового сока отнести Шарлотте? Ей что-то не хорошо, — спрашиваю я, поворачивая голову к бабушке.
— Она сказала, что вы приедете в три, — говорит Мэгги.
Я смотрю на бабулю.
— Я не сообщал ей, что собираюсь приехать.
— Она также сказала, что у Шарлотты будет паническая атака, — Мэгги поднимает бровь и протягивает мне сок.
— Ух, ненавижу, когда она так делает! — качаю я головой и направляюсь к двери.
— Давай я возьму твою падчерицу, — показывает она мне руками.
— Она не моя падчерица, — вздыхаю я, но все-таки отдаю Бруклин ба, и направляюсь к двери, и клянусь, я слышу словно ее шепот у себя за спиной: «Значит будет».
Когда я выхожу за дверь, то вижу Шарлотту, идущую по дорожке и в панике смотрящую на меня. Что с ней не так?
— Детка, — говорю я, обхватывая ее за талию, — сделай глоток апельсинового сока.
— Это что-нибудь, да значит? — она пытается улыбнуться.
— Конечно, значит. Теперь выпей, чтобы я мог использовать тебя в своих интересах, — я подношу бокал к ее губам.
— Господи Иисусе, Митч, — она берет бокал в руки. — Я не ребенок, — и делает несколько глотков.
— Ты мой ребенок, — я целую ее в висок, она закатывает глаза. На самом деле, это я закатываю глаза сам на себя. Почему я вдруг превращаюсь в полную размазню рядом с ней? Если честно, то мне кажется, что это происходит не ни с того не с сего, потому что с самого начала, я чувствую какое-то притяжение к ней. Мне легко оставаться самим собой с ней рядом, и не играть кого-то, как я делаю перед большинством людей.