– Не очень-то ты представляешь, какие мы с сестрой были «гаремные затворницы». – Женщина вновь печально улыбается. Потом лицо ее темнеет. – А еще сам должен помнить и понимать: не так-то я оказалась похожа на сестру, как думалось нам обеим. Но если все мои воспоминания не обманывают меня, то мы бы просто рванули прочь. Не к цели, но от опасности. А потом как следует все обдумали – и снова попробовали бы подобраться к цели.
– Понятно. – Сейчас голос Аджарата угрюмее некуда, взгляд тоже. – Для вас тогдашних «прочь» – это дворец?
– Или какие-то потайные места во дворце. Те, про которые никто, кроме нас, не знает. А что будет «прочь» для них…
Михримах останавливается. Все ясно – и все плохо. То есть могло быть и хуже, куда хуже, но…
Поиск придется начинать заново, с чистого свитка. Видимо, девочки в любом из принятых ими обличий (двое парней? юный супруг сопровождает жену? брат сопровождает сестру?) могли оставить Истанбул как по суше, так и по морю. И отправиться на восток ли, на запад, прямо ли в Кютахью или куда угодно в пределах Блистательной Порты… а то и за ее пределы…
На каждом из этих путей одиноких юных путниц могут поджидать самые разные опасности. Даже если при них кинжал, один на двоих, и рысь.
Только одно хорошо. Теперь точно известно, что всего две недели назад Джанбал с Айше были живы и здоровы.
– Хочу тебе кое-что передать, синеглазый, – вздыхает Михримах. – Не подарить, а именно передать, так что гордость свою не напрягай: оно твое по праву… То есть Орысино. Это, можно так считать, ее приданое. Золотое ожерелье в три цепочки, с рубинами и изумрудами. Ее драгоценность, ее – не моя. Она, так уж вышло, не взяла эту драгоценность, уходя с тобой в побег… А вот я ее с тех пор храню, но в тягость она мне, не в радость. Сними же с моего сердца эту тяжесть, мой… мой эништэ, муж моей сестры.
– Царский дар… – Аджарат взвешивает на руке украшение, смотрит на камни. Ничего он в драгоценностях не понимает, но, конечно, такие изумруды и рубины должны стоить совершенно немыслимую сумму в золоте.
– Да не дар! – с неожиданной злостью отвечает женщина. – То, что должно принадлежать Орысе!
– Не к лицу и негде жене простого чифтчи, давно уже переставшего быть телохранителем шахзаде и санджак-бея, носить такое ожерелье… – Аджарат протягивает было тройную цепочку назад, но Михримах резко отталкивает, почти ударяет его руку.
– Так обрати его в деньги! И все их, до последнего акче, потрать на поиск своих девочек!
На это Аджарату нечего возразить.
– Потом, когда будем расставаться, я тебе подскажу, где найти надежного ювелира, который все примет без вопросов и не обманет с оценкой… – Женщина чуть заметно улыбается, вспоминая что-то давнее. – А пока…