– Бек. Твой брат.
– Где? В лодке?!
– Нет. В большой ладье. – Рука Айше судорожно сжалась, ногти впились в плечо Бал сквозь ткань рубахи, но на такую ерунду девушки сейчас не обращали внимания. – У левого борта за предпоследним веслом. Неужели не видишь?
Бал встряхнулась – и у нее словно бы пелена с глаз спала: тот, на кого указала Айше, действительно мог оказаться ее братом. Все гребцы там сейчас голые по пояс, но у этого что-то белеет поперек тела: возможно, та самая давящая повязка на грудную клетку, которую они вчера накладывали. И лоб перевязан тоже. А ростом он настолько же ниже своих сидящих соседей, насколько Ламии (или тот, кто может оказаться Ламии) выше стоящих.
Но ведь Джанбек в любом случае не должен был оказаться здесь! Поверил ли ему Фондерцу, не поверил ли – зачем в гребной команде сейчас нужен раненый мальчишка, пусть даже ранен он куда слабее, чем опасается Айше?
Разве только…
– А… А ты кого высматривала? – с запозданием как-то неверяще и даже опасливо поинтересовалась Айше.
Командир азапов торопливо прошел с кормы на нос, и девушкам, оказавшимся у него на пути, пришлось еще торопливее шагнуть в сторону друг от друга. В результате вопрос Айше остался без ответа – к большому облегчению Джанбал.
Барон Фондерцу поднялся по кормовому трапу – как обычно, один и все с тем же дурацким, давно уже только смех вызывающим мечом на поясе. Впрочем, смех смехом, а проверили его с тем же вниманием, как и в предшествующие дни, так что Бал и Айше имели сомнительное удовольствие очередной раз наблюдать ритуал осмотра ножен, пустых, как кошель нищего.
Место пленников было на носу, и рыцарь послушания опять же, как вчера и позавчера, оказался вынужден идти через всю галеру вслед за сопровождавшим его азапом. Шел и негромко молился себе под нос.
Да уж, глупец, тебе есть из-за чего просить Всевышнего о милости. Куда отправится сегодня твоя душа – это воистину дело Аллаха: может быть, он, в безграничной снисходительности своей, и правда принимает молитвы на латыни тоже, не только на языке Пророка. А вот телу твоему суждено отправиться за борт сразу после того, как Каторжный Паша заполучит в свои руки серебро.
И дай-то Аллах, чтобы только твоему…
От посредника не требовалось отступать столь торопливо и столь далеко в сторону, как от пиратского агасы, поэтому Джанбал едва посторонилась, открыто демонстрируя презрение. Но рыцарь послушания прошел мимо нее, как мимо пустого места, даже взгляда не скосив. Только на миг чуть возвысил голос, бормоча слова молитвы.
Что-то в этих словах было не совсем обычное.