Потому вместо палюха у него на рукояти был обустроен особый упор. И особый же навык выработан на тот случай, если в круговерти схватки придется перебрасывать саблю из руки в руку: ведь случается, даже часто, биться не парными клинками, но одним.
А есть еще «удар венгерский», «удар монашеский», «прямой», «длинный»… Много чего есть.
Премудростям крыжовой рубки Аджарат, в прошлой жизни шляхтич Ежи Ковынский, своих детей школил нещадно: пожалуй, плетью милосерднее было бы. Но мастерство и вправду росло.
…Лезвие высвобождается, не завязнув в позвоночнике. Слева угрозы временно нет: пираты шарахнулись, как от расплескавшегося чана горячей смолы, Пардино-Бей мечется среди них так, что им, верно, кажется – это не одна рысь, а целая стая барсов. Справа… звяк, звяк – стук! – вот с таким неблагородным звуком палаш, дважды скрестившись с пиратской саблей, на третий раз минует ее и врубается сквозь тюрбан в череп; опасности тоже временно нет. Сзади…
…Кто-то меньше ее ростом, с абордажным топориком, налетает, не оберегаясь, широко замахивается из-за головы, точно при колке дров, – он что, с ума сошел?! Уход с линии атаки, подбив ногой под лодыжку – так Джанбек вчера свалил Позолоченного Мехмеда, а Джанбал когда-то, невообразимо давно, сбила наземь Айше, в тот день, когда начались их совместные странствия…
(Где Айше?!)
Нападающий валится навзничь. Бал успевает увидеть угольно-черную кожу. Марфур, эфиопчонок, единственный их друг на «Итбараке».
Испуганные мальчишеские глаза на черном лице…
И, ничего тут не поделаешь, Джанбал рубит по лежащему, не давая себе права о чем-то задуматься. Прямо по этому лицу, по глазам. Запрещает тошноте подступить к горлу. Отскакивает, укрываясь за мачтой. Теперь она бок о бок с Пардино…
А пираты вдруг, оббежав ее, рысь и рыцаря послушания, бросаются к краям палубы, кто-то даже лезет на бортовое ограждение, цепляется за весла, падает и исчезает между ними. Со стороны носа словно бы накатила прибойная волна, расшвыряв или погребя под собой все, не успевшее посторониться. Пленники. Бывшие пленники, те, кого собирались выкупáть. Их сейчас осталось человек восемь; кое-кто на пути от носа к мачте сложил голову – но не задаром: у всех, кто дошел до мачты, в руках оружие. Взятое с боем. Окровавленное. И сами они по уши в крови, больше чужой, чем своей.
Джанбал воспринимает их слитно, как некое существо-ратоборца, чудище вроде дэва или дракона: единое тело, многорукое и многосабельное. Страшное настолько, что, когда этот боевой дэв окинул ее взглядом, у девушки словно бы остановилось сердце. К счастью, этот взгляд признал девушку и рысь за своих, словно бы присовокупил к телу дэва.