Потому что она – дочь шахзаде Мустафы: того, которому быть следующим султаном. Какие бы козни ни строила роксоланка-Хюррем, да будет проклята ее утроба!
В Амасье можно спокойно ходить по отцовскому дворцу, не очень-то задумываясь, где проходит граница между гаремом и селямлыком, мужской половиной. Равно как и о том, что во внутридворцовом жилье отцовского телохранителя деления на мужскую и женскую половины как-то вообще не заметно.
И с детьми этого телохранителя можно дружить, даже если он всего лишь чифтчи.
– А вы своему отцу на пахоте помогали? – спросила Айше специально для того, чтобы закрепить эту мысль. И тут же испугалась, что ее слова, наоборот, покажутся обидными.
– Ты что, думаешь, в чифтлыке только пахать и можно? – Бал явно не обиделась, и Айше с облегчением перевела дух.
– Ну… А что еще?
– Да много чего. Наша семья никогда не была так бедна, чтобы самим за волами ходить. Отец, когда здесь поселился, сразу пару работников нанял, да еще у нас доля в кюрекчи-орта, лодочной артели была… да и есть до сих пор. Там сейчас заправляет старший брат Ламии, а раньше их отец верховодствовал, только он умер в позапрошлом году. А главный владелец все равно наш отец, Аджарат! Из пяти больших ладей, что там сейчас в ходу, три на наши деньги выстроены, вот! И полторы водяной мельницы у нас есть. Одна – целиком наша, а другой мы пополам с Мохаммедом туршуджу[3] владеем.
– То есть вы больше на реке росли, чем за плугом? – уточнила Айше.
– Дался тебе этот плуг! – ответила девочка по-прежнему без обиды, но с досадой; дочери шахзаде даже пришлось напомнить себе, что она сейчас говорит не со служанкой, а с новой подругой… с первой в своей жизни настоящей подругой. – Я же говорю, мы с самого начала богатые были. Даже мамины украшения не пришлось продавать, у нее они до сих пор остались…
Тут Джанбал покосилась на брата и, наверное, вспомнила о чем-то. К Айше вновь повернулась уже с виноватым видом:
– Мама нам и об этом запрещала говорить. Крепче, чем про Пардино-Бея. Отец тоже очень недоволен будет. Но ты ведь никому не расскажешь, правда?
– Да пребудут мои уста могилой для того, что вошло через мои уши! – важно ответила дочь шахзаде.
– Спасибо, я сразу поняла, что ты так скажешь! В общем, у нас всегда были хлеб и досуг. Даже чтобы учиться. Не только плаванию, конечно, но и чтению, и языкам. И даже сабле.
– Шутишь? – Айше с изумлением окинула свою подругу взглядом: ну да, двенадцатилетняя малявка, два локтя в тюрбане и в прыжке. – Тебя тоже?
– Нас с Беком всему и всегда вместе учили. А как же иначе, раз уж Аллах послал нас на свет вдвоем!