Жаль.
– …А вы с сестрой сегодня не собираетесь прогуляться к Босфору? – невзначай уточнил Яхья-эфенди.
Джанбал ответила не сразу. Она как раз заканчивала оттачивать калам, а для этого требуется не только острый нож, но и твердая рука, особенно если тростниковое перо предназначено для тонких линий, потому и кончик его должен быть не толще восьми волосков из ослиной гривы. С гордостью сказала себе: при первых же звуках голоса Моллы Шахзаде догадалась, что речь пойдет о важном, но движение завершила идеально, любому ученику каллиграфа не пришлось бы стыдиться: восемь волосков – и ни единым больше! Аккуратно положила калам на край чернильницы.
– Ай, умница, внучка моя дорогая! – восхитился Яхья-эфенди. – Опробуй, опробуй, не бойся!
Бал повиновалась, но все же придвинула для пробы листок бумаги попроще. Обмакнула идеально оточенный кончик в чернила, вывела простым почерком «рика» (каллиграфию Яхья-эфенди уважал, сам отлично владел всеми шестью ее стилями, но считал, что место ей лишь при переписывании священных текстов, а у него хватало дел и помимо этого) короткое изречение: «Калам – язык ума, и он острее сабли».
– Умница, внучка дорогая! – повторил святой, с удовольствием рассматривая ровную строчку.
К тому, что она «дорогая», как и все вокруг, Джанбал привыкла сразу, а вот «внучками» Яхья-эфенди стал называть ее и Айше лишь в последние дни. Кровного родства у них не было никакого, а духовное родство для высокочтимого Яхьи, конечно, очень важно, но… Девушка, впрочем, сама затруднилась бы определить, что за «но» и не придумала ли она его сама себе.
– А что, сегодня нам опять нельзя? – уточнила она.
– Можно, можно. – Яхья-эфенди легко отмахнулся от ее вопроса, он уже сам взял в руку подготовленный ею калам и экспромтом – поэзия тоже входила в число тех искусств, которые у него проявлялись как-то ненароком, – начертал строку: «Храни свой ум на кончике пера. Что держишь в голове, то ненадежно». – Даже нужно…
Осекся и посмотрел на Бал виновато.
– Понятно… – медленно произнесла девушка.
Молла Шахзаде развел руками, сокрушаясь по поводу своего дара, и почти испуганно отпрянул, когда Джанбал вдруг порывисто схватила его правую руку и поцеловала кончики пальцев.
– Что ты, что ты, внученька! Я и сам бы рад, чтобы ты и Айше остались у меня подольше, да хоть бы и до моей смерти… Не бойся, не бойся, это еще не скоро, – поспешил он успокоить «внучку», заметив, как дрогнуло ее лицо, – почти пятнадцать лет пройдет. Но – нельзя, дорогая. Для вас самих нельзя.
– Опасно? Мы не боимся, мы уже столько опасностей прошли, что…