– Какую игру? – Аджарат не назвал Михримах «госпожа», этикет давно уже перестал существовать.
– Свою. Старшая девчонка устремлена к цели, как летящая стрела, – ни перенацелить, ни остановить. Ловить стрелы в полете мог только Доку-ага… но нас с сестрой он этому не обучил. Так что я могла лишь одно: оставить цель видимой, но сделать ее как можно более труднодостижимой.
– Поэтому ты тешила их надеждой?
– Ну да. И успешно. В своих попытках войти в штат слуг они не очень рисковали – меньше, чем им самим казалось: там новеньких на работу берут… мои люди, скажем так. Кроме того, даже девчонка, забывшая обо всем, кроме жажды мести, понимает: подступ к самому шахзаде получить непросто, делается это окольным путем. Прямо во дворец санджак-бея сунуться означает сразу голову сложить. Да и далеко тот дворец, в санджаке Кютахья. А вот полупустое сейчас гостевое подворье дворца Топкапы, отведенное Баязиду и его семье, – это цель с виду полегче. Ну да, в ожидании могут пройти долгие годы, но они ведь и в Кютахье могут пройти совершенно бесплодно…
– Она… – Аджарат запнулся, – старшая из девочек готова принять такую судьбу?
– Во всяком случае, ей самой так кажется, – Михримах сделала неопределенный жест. – А ее… подруге тоже кажется, что это достойная часть жизни: годами оберегать свою названную сестру, жаждущую отомстить. Даже пускай месть осуществится ценой гибели их обеих. Но время течет, и очевидное перестает быть настолько очевидным. Как там у Насреддина: «За такой срок кто-нибудь да помрет – или я, или эмир, или ишак». Или вот ты совершенно случайно приедешь…
Аджарат не дрогнул ни единой жилкой. Он уже понимал, что купеческий сын Гафур никакого письма ему не посылал. У дочери султана и жены великого визиря, пусть даже опального, достаточно способов, чтобы узнать, о каком звере расспрашивал некий охранник купеческих караванов и куда надо отправлять такие письма. Особенно если она кое-что прознала заранее, из разговора с Айше.
– Так они даже не появлялись тут с рысью? – на всякий случай уточнил он.
– Рысь… – Михримах досадливо махнула рукой. – Из-за рыси все и случилось. Нет, твоя дочь не показывала, как ловко Пардино хватает дичь, и не брала за это деньги. Девчонкам, а может, только ей одной, хватило ума вообще не выставлять зверя на всеобщее посмотрение. Свои люди не только у меня есть, но и у обоих шахзаде. Целенаправленно розыск не ведут сейчас, я бы знала, но такое обнаруживается и по случайности. Что там Селим помнит, никому не ведомо, включая его самого, а вот Баязид наверняка не забыл, какая кошка была у его сестры… Держали его в караван-сарае, снимали там каморку возле псарен. Как мне доверенный слуга объяснил, во многих караван-сараях есть такие комнаты: бывает, приедет афганец со своей косматой борзой