Весеннее небо, как и ожидалось, было чище слезы. За неделю, что не было дождя, земля, обдуваемая теплым ветерком, подсохла, и старики рассаживались прямо на мягкой, едва пробившейся травке.
Весеннее солнышко погружало в приятную истому. Луг зеленел от края до края, и лишь вдалеке ольховые заросли вздымали к небу свои еще черные руки.
Большинство поселян разговелись в церкви. И с первым ударом колокола, обозначавшим конец литургии, все сразу повалили на луг. Когда до луга добрались взрослые, молодежь уже плясала. Одна пара, десять, тридцать закружились в быстром танце со сложными фигурами и поворотами. Лаковые сапоги молодых людей засверкали, словно зеркала, разбрасывая солнечные зайчики. Штаны из тонкого мягкого сукна и холщовые кафтаны были белее молока. Сапоги, маленькие черные шляпы, черным расшитые безрукавки и смуглые лица только подчеркивали белизну одежды. Статные, подбористые парни были все в основном роста среднего, высокие среди них редко попадались. С поразительной ловкостью и уверенностью отплясывали они зажигательную «царину». Каждый танцевал со своей девушкой. Редко когда можно было видеть, чтобы на одного кавалера приходилось две партнерши.
По обычаю, девушки были с непокрытыми головами. Черные волосы они заплели в тугие косы, успели завить и челки, и прядки на висках. Девичьи лица горели, яркие глаза радостно сияли. Порхали кисейные белоснежные кофты, расшитые черным шелком у ворота и по рукавам. Кружились узкие плахты, чаще всего ярко-алого цвета, мелькали вышитые передники. Обуты девушки были в ботинки, и большинство из них щеголяло в самых что ни на есть модных.
Казалось, что не только ботинки да завивку переняли они у городских барышень, но и жесты, плавность движений. По тому, как они опирались в танце на руку партнера, как склоняли головки, изображая нежное простодушие, как устало опускались на лавку и ожидали приглашения, — они скорее походили на городских барышень в национальных костюмах, чем на поселянок. Впечатление подтверждалось стройностью их стана, свежестью цвета лица, маленькими белыми ручками. Одного взгляда было довольно, чтобы понять — эти девушки не гнут от зари до зари спину по целым неделям в поле. Крепости и дородства, какими пышут девицы из хлеборобных сел, было в них маловато, но гибкость стана, деликатность походки, движений придавали им особое очарование, ту девичью нежность, какой отличаются все юные существа, избавленные от тяжелой физической работы.
Здесь нельзя увидеть сцен, столь обычных для других сел, когда на танцах парень хватает девушку за руку и чуть ли не тащит в круг. Местные парни приглашали на танец легким поклоном и осторожно, даже боязливо касались девичьей руки. Не толкались парни и между собой.