Когда Василе Мурэшану добрался до луговины, Лэицэ еще не вернулся. Семинарист, заметив дьячка Гавриила, восседавшего за одним из покрытых рядном столов, протолкался сквозь толпу и подсел к старику.
— Христос воскресе! — произнес он, протягивая дьячку руку.
— Воистину воскресе! — радостно отозвался тот и заботливо спросил: — Чего выпьешь? Пива или винца стаканчик?
— Стаканчик винца, — ответил семинарист и налил себе в стакан из бутылки.
— «Карбанет»! — весело сообщил дед Гавриил.
— И крепкий! — отхлебнув, заметил Василе.
— А чего ты хочешь! Пасха бывает раз в году! — радостно подхватил старик. — А твои разве не придут? — спросил он, наливая стаканчик до краев.
— Кто?
— Батюшка, попадья с барышнями.
— Как это не придут? Придут обязательно! — отвечал семинарист.
Они чокнулись и выпили еще по стаканчику.
— Не слишком ли зачастили? — улыбнулся Василе.
— Ничего не зачастили! Вот когда служу, я и капли не выпью, чего нет, того нет! — покачал головой дьячок. — А сейчас и нам повеселиться не грех! Ну, что, нравится тебе гулянье? — окинул он взглядом кружащиеся в бешеном танце пары.
— Нравится! — радостно отозвался семинарист, который сразу же словно просветлел, оказавшись среди жизнерадостной толпы под ясным весенним солнцем.
— И правильно, что нравится, — одобрил Гавриил, — такого пасхального гулянья, как у нас, нигде больше не бывает. Раз в году и наши работнички берут свое.
Вдали послышались крики «виват» и «ура»: вернулся Лэицэ со своими музыкантами. Тут же грянула «хора» и образовался огромный круг.
— А тебе не охота пойти потанцевать? — обернулся дьячок к Василе.
— Охота! — улыбнулся семинарист, чувствуя, как при звуках музыки по всему его телу побежали мурашки.
— Коли споткнулся, падай!.. — воскликнул дьячок. — Других господ, как я вижу, нету еще, — добавил он, оглядываясь по сторонам. — Никого нет, — продолжал дьячок, — ни нового письмоводителя, ни писаря, ни господ учителей. Придет время, все притащатся один за другим. Все будут тут, как только появится Родян.
Семинарист не слышал последних слов дьячка: втиснувшись между двумя девушками в общую цепочку, он уже отплясывал «хору». Гавриил поднялся из-за стола и, пока все плясали, внимательно следил за Василе. Ему было приятно, что семинарист последовал его совету. «И отец у него добряк, — думал дьячок, — а уж сын — так просто душа-человек». От выпитого «Карбанета» старик оживился и покачивал головой в такт «хоре».
Василе вернулся к столу. Лицо у него пылало, глаза блестели: казалось, он сбросил с себя тяжелую зимнюю шубу, в которую зябко кутался последние несколько дней. Ему уже не хотелось обратно в семинарию, не хотелось, чтобы поскорее кончались каникулы, он забыл о Иосифе Родяне, Эленуце и «Архангелах». Радостное возбуждение счастья, которое владело на этом лугу всеми, электрическим током пронизало и его душу.