Колодообразные проследовали довольно быстро. Им надо было догонять Зруюка и угробанов. Хромого, отмеченного ханской милостью, они тащили на себе. К тому же морки переругивались на ходу, не успевая как следует принюхаться.
Зруюк бежал вместе с воинами, несущими в тюках доказательства его славного хапоса — дары поднесенные уклистами. Носилки в каменном коридоре не помещались. Это приводило его в ярость, и он пинал угробанов в зад.
В середине горы два уровня пещер, сходясь, образовывали сводчатый зал. В нем морки устроили передышку. Здесь к Зруюку приблизились два пещерных морка и поставили перед ним третьего — хромого. В носу хромого красовалась обглоданная кость от пожалованной ранее бараньей ноги. «Пень» доложил об успехах в засыпке входа и показал, куда следовать дальше.
Из увешанного гигантскими сталактитами зала вели сразу несколько коридоров. Морки пошли по второму справа, который был пошире. Этот ход приводил на противоположную сторону хребта, который люди-скотоводы называли Топором Тролля. На «лезвие» Топора никто никогда не поднимался: слишком отвесны были его стены. Соседний, еще правее, выход попадал как раз на такой откос, а тот, в который устремились угробаны, скатывался к «обуху» Топора — к подножью, на травянистый склон.
«Проверю тот ход, что поменьше, — решила Хрюря. — Вроде оттуда ветерок дует. А то как бы не подстрелили, когда я взлетать у них под носом буду». Собачье чутье дорогого стоит. Протиснувшись в одном месте через «замочную скважину», рыжуха очутилась на площадке над головокружительной пропастью, в которой посвистывал ветер. Сердце екнуло: взлетать с земли — это одно, а бросаться головой вниз с такой высоты, когда болит плечо — это другое. Хрюря даже попятилась. Но, вспомнив, сколько от нее зависит, решилась. «Хозяин волнуется и ждет», — подумала она, разбегаясь и прыгая.
Как только крылья оперлись на воздух, плечо резанула боль. О постоянных взмахах не могло быть и речи. Собака теряла высоту. «Как же я перелечу через хребет? — испугалось животное. — Мне же надо обратно!» Но мощный порыв ветра решил все иначе. Он подхватил любимицу Олли и понес к морю.
* * *
Виндибур не находил себе места: Хрюря не возвращалась.
— Придется мне снова бултыхаться в этом индюкофилине, — пробурчал загробный Брю. — У этого любителя креветок никакого внимания к пассажиру.
— Можешь взять Проглота, — предложил Хрюкл. — Раньше ведь в его подклювном мешке тебе нравилось.
Но паромщик отклонил предложение:
— Спасибо, конечно, за заботу об усопшем товарище, но я со своим на мель не сяду, а твой только о рыбе и мечтает, моллюск брюхоногий.