Утро садилось росой на одежду и оружие. Стояла тишина. Ветер только еще просыпался где-то у береговой кромки. Полторы сотни гномов неспешно спускались по склону. Капюшоны скрывали лица. Создавалось впечатление, что они спят на ходу. Но на самом деле глаза их горели тысячелетней ненавистью, а каждый мускул был готов к бою. За гномами шли пограничники. Пара невысокликов за остальным воинством совсем затерялась.
Чем ближе отряд подходил к зарослям орешника, тем сильнее чувствовалось напряжение. Казалось, воздух вот-вот лопнет. Олли на всякий случай нащупал свой медальон: «На месте». Он скосил взгляд влево. То же самое проделал и Болто.
Ни один угробан не выдержит вида спокойно шествующего мимо гнома. Во-первых, гнома можно съесть. Во-вторых, у него всегда припрятано что-то ценное. А в третьих, ненависть сильна и взаимна.
Как его не ожидали, а рык атакующих раздался внезапно. Морки выбежали из перелеска так стремительно, словно их стегали сзади плетьми. Только склон слегка замедлил их натиск.
Гномы вздрогнули, но не растерялись, моментально выстроившись в две шеренги, и с криком «Барух Казад!» двинулись навстречу. В этот же момент пограничники распахнули плащи, осыпав нападающих стрелами. Ни один выстрел не миновал цели.
Передние угробаны посыпались на землю, орошая траву черной кровью. Неожиданная готовность переселенцев к бою слегка охладила пыл атаки. Но останавливаться морки не собирались. Зруюк сам вел своих воинов. Огромный, грузный, закованный в броню, хан рубился как мельница, сразу двумя мечами.
Необъяснимый боевой клич за спиной: «Чертополох!», обескуражил врага. Увидев атакующих хойбов, угробаны завыли. Морки всегда воют от отчаяния, особенно когда видят что-нибудь неожиданное и необъяснимое. Пять сотен вооруженных до зубов крупных невысокликов — это было слишком.
«Морские псы» ударили дружно, хотя вид кошмарных созданий ужаснул их. Сам Репейник еле сдержался, чтобы не броситься наутек, но вовремя вспомнил, что он — полководец. Почувствовав замешательство неприятеля, и хойбы, и гномы навалились на морков с утроенной силой.
— Давай, Питти! Нури, кроши их! — орали Олли и Болто, выпрыгивая из-за спин пограничников.
Но вступить в рукопашную им так и не удалось. Зато удалось поджарить кучу врагов, пуская прицельные молнии. Один из зарядов пришелся по Зруюку. Но то ли Олли немного промазал, и молния пошла вскользь, то ли хан оказался еще крепче, чем казалось, но, задымившись, он не упал, как другие, а поскакал на четвереньках, будто обезьяна, вбок по склону, ревя: «Хапос, хапос!» Остатки угробанов бросились за ним в ложбину, отстреливаясь из арбалетов. Разъяренные гномы бросились в погоню.