Какие мысли проносились в его голове, какие воспоминания? Кто может сказать? Все погибло, и он – тот, кто однажды уклонился от своего долга – вновь потерял доверие людей. Думаю, тогда-то он и попробовал писать – кому-нибудь – и отказался от этой попытки. Одиночество смыкалось над ним. Люди доверили ему свои жизни – только ради этого; и однако никогда их нельзя было, как он сказал, заставить его понять. Те, что были снаружи, не слышали ни единого звука. Позже, под вечер, он подошел к двери и позвал Тамб Итама.
– Ну что? – спросил он.
– Много льется слез. И велик гнев, – сказал Тамб Итам.
Джим поднял на него глаза.
– Ты знаешь, – прошептал он.
– Да, Тюан, – ответил Тамб Итам. – Твой слуга знает, и ворота заперты. Мы должны будем сражаться.
– Сражаться! За что? – спросил он.
– За наши жизни.
– У меня нет жизни, – сказал он.
Тамб Итам слышал, как вскрикнула девушка у двери.
– Кто знает? – отозвался Тамб Итам. – Храбрость и хитрость помогут нам, быть может, бежать. Велик страх в сердцах людей.
Он вышел, размышляя о лодках и открытом море, и оставил Джима наедине с девушкой.
У меня не хватает мужества описать здесь то, что она мне открыла об этом часе, какой провела с ним в борьбе за свое счастье. Была ли у него какая-нибудь надежда, – на что он надеялся, чего ждал – сказать невозможно. Он был неумолим, и в нарастающем одиночестве дух его, казалось, поднимался над развалинами его жизни. Она кричала ему: «Сражайся!» За что он будет сражаться? Он собирался по-иному доказать свою силу и подчинить роковую судьбу. Он вышел во двор, а за ним вышла она, с распущенными волосами, искаженным лицом, задыхающаяся, и прислонилась к двери.
– Откройте ворота, – приказал он.
Затем, повернувшись к тем, что находились во дворе, он отпустил их по домам.
– Надолго ли, Тюан? – робко спросил один из них.
– На всю жизнь, – сказал он мрачно.
Тишина спустилась на город после взрыва воплей и стенаний, пролетевших над рекой, словно порыв ветра из обители скорби. Но шепотом передавались слухи, вселяя в сердца ужас и сомнения. Грабители возвращаются на большом корабле, с ними много людей, и никому во всей стране не удастся спастись. Чувство ненадежности, какое бывает во время землетрясения, овладело умами людей, и они шепотом делились своими подозрениями, поглядывая друг на друга, словно им предстало зловещее предзнаменование.
Солнце клонилось к лесам, когда тело Даина Уориса было принесено в кампонг Дорамина. Четыре человека внесли его, завернутое в белое полотно, которое старая мать выслала к воротам, навстречу своему возвращающемуся сыну. Они опустили его к ногам Дорамина, и старик долго сидел неподвижно, положив руки на колени и глядя вниз. Кроны пальм тихонько раскачивались, и листья фруктовых деревьев шелестели над его головой. Когда старый накхода поднял наконец глаза, весь его народ во всеоружии стоял во дворе. Он медленно обвел взглядом толпу, словно разыскивая кого-то. Снова подбородок его опустился на грудь. Шепот людей сливался с шелестом листьев.