Мне нравилось быть лейтенантом. Это было круто. Юбочка, рубашечка, погоны со звездочками, коса до пояса. До сих пор помню то состояние невесомости и легкости. Иду по Петроградской, точнее, не иду – бегу, лечу, мчусь, а навстречу мне несется целая жизнь. Я тогда еще не боялась жизни, страх появился позже. Все тогда было интересно, люди, встречи, первые успехи. Служба не надоедала, напротив, мне хотелось как можно больше вобрать в себя и людей и впечатлений. В редкие свободные минуты читала Гоголя, иногда – Булгакова. Прекрасное и благословенное время! Это сейчас можно поскрипеть: ездили на мне, заставляли, понукали, понуждали, и еще много разных терминов употребить, но не буду, слишком уж люблю свою молодость.
Однажды ко мне в отдел (я тогда в детской комнате милиции работала) зашел молодой мужчина. Было уже поздно, дежурство вот-вот закончится, я взглянула на часы и недовольно поморщилась. На дворе лето, белые ночи, с Невы ночной прохладой потянуло, а тут посетитель, почти что на ночь глядя. Он долго и бестолково усаживался на стуле, а я рассматривала его из-под света настольной лампы. Сухощавый, среднего роста, интеллигентный, глаза прикрыты, наверное, чтобы не смотреть на людей. «Наверное, с женой разводиться надумал, а ко мне за консультацией приперся», – злилась я, с тоской глядя на его руки. Если нельзя посмотреть человеку в глаза, всегда нужно внимательно рассмотреть его руки. Но они молчали. Тонкие, нежные, пальцы длинные, не дрожат. Ничего инфернального в облике, явно не пьющий, и жену не бьет, тогда что ему от меня нужно? В моей картотеке только неблагополучные дети и родители, а молодые мужчины мне без надобности. Своих хватает.
– Что-то случилось?
Жалость все-таки победила. Уж больно я сердобольная, но снаружи, в душе злюсь, а внешне сплошное долготерпение и милосердие.
– Да.
Он коротко кивнул и, отведя в сторону свет настольной лампы, внимательно посмотрел на меня. Глаза чистые, ясные, не сумасшедшие. Я успокоилась. Сейчас выговорится и уйдет. На мужчин иногда нападает нечто, им хочется выговориться с кем угодно, кто только под руку попадет. Вот я и попалась. Сижу в пристройке, отдел милиции на Мончегорской, а ко мне вход со двора, любой желающий может спокойно войти, когда ему вздумается.
– Да, случилось, – повторил он. Немного напрягся и добавил, слегка волнуясь: – Я жену убил.
Холодок ужаса тихо пополз по моей спине и стал распространяться по всему телу, а когда ужас заполнил весь мой организм и постепенно переполз на окружающее пространство, я очнулась.