Книга 4. Расплата (Еленин) - страница 15
Разбираться в этом не было времени. Вначале было желание все вернуть «на круги своя» — прежнюю жизнь, покой, благоденствие. Чем дальше, тем невозможней казалась эта цель. И хотелось уже только мстить, убивать, платить ненавистью всем этим взбунтовавшимся хамам. Они захотели изменить Россию, а пока только погубили ее...
После боев в армии Слащева в роли его адъютанта Белопольский понял: обратно пути нет, он такой же вешатель и палач, как его шеф. И чем хуже, тем лучше: их выкинули из России, заставили вволю нахлебаться и горя, и позора. Сколько презрительной ненависти к себе пришлось им испытать — и от своих собственных солдат, и от турок, и от нищих славян-братушек, которые при первой же возможности выгнали врангелевцев из Болгарии. Такие, как он, ничего кроме жалости не вызывали. И миру не было до них никакого дела. Одно понял Андрей четко: в русских стрелять его больше никто не заставит. Никакой силой. Никакими деньгами и обещаниями будущей райской жизни...
Была возможность стать солдатом Иностранного легиона. С красочного плаката, призывающего записаться в самый прекрасный из всех полков мира, глядит солдат на фоне синего моря, яркого солнца над стройными пальмами песчаного пляжа... Но ведь и это уже было. Он подходил однажды к воротам и этого рая. Белопольский вспомнил вербовочный пункт в Константинополе. Устрашающего вида верзилу-сержанта с бульдожьей челюстью, ширококостной фигурой и головой с тупым затылком, без шеи. Сержант был издевательски груб и все время как бы между прочим демонстрировал свою бычью силу: легко сломал толстую сучковатую палку, перенес небольшой сейф из угла на подоконник, сказал «так» и криво усмехнулся, поинтересовавшись, хорошо ли подумал парень, прежде чем приложить руку к контракту. Белопольский ответил сержанту на французском, и это, несомненно, подняло акции будущего новобранца. Гордясь и не скрывая этого, сержант принялся рассказывать о своем непобедимом легионе, который украшает Францию, и столь необходимом, чтобы держать в узде всех этих дикарей в Африке и Индокитае. Как оказалось, в Иностранном легионе, кроме пехоты и кавалерии, имелись саперы, артиллерийские и бронетанковые части. Все солдаты и многие сержанты набираются исключительно из иностранцев. Командный состав — только французы. Верзила пристально, косым взглядом осмотрел Белопольского и, снова усмехнувшись, добавил, что случается, правда редко, что наиболее ловкие выбиваются и в офицеры. Но он такого не видел за десять лет бессрочной службы. «Договор подпишешь на пять лет, — сказал он голосом басовитым и глухим, точно из глубокого колодца. — И каждый день будет радость: станешь отмечать его, когда получишь свои сто монет и порадуешься, что еще сотня переводится на твой счет. Так что если останешься жив, считай себя богачем и ломай голову, какое дело открыть, чем заняться на старости, когда подойдет пора стричь купоны. Только не вбивай себе в голову, баран, что твой полк наподобие курорта. Забудь, выбрось из головы! Твоя фамилия останется тут, — кивнул он на сейф. — Ты получишь номер и, если подойдешь, поедешь к месту службы в тропические пояса среди таких же скотов, как сам. — «А что это — тропические пояса?» — не удержался от вопроса Белопольский. — «У нас не так спрашивают, — прорычал сержант. — Не знаешь, как это положено в армии, ублюдок?! Ты служил?». — «Я — капитан русской армии». — «Теперь это не имеет значения, заруби себе на носу, козел! Ты — солдат и служить тебе пять лет в Африке, Мадагаскаре, Марокко, Индокитае и других колониях. За нарушение дисциплины — карцер и плети. За невыполнение приказа — расстрел. Понял?» — «Так точно!» — «У нас отвечают: понял, господин сержант, — он ударил обломком палки о стол. — Повтори-ка». — «Понял, господин сержант». — «Ну то-то. Бери договор, подписывай: мы заболтались», — он сплюнул далеко в угол и кинул в лицо Андрею бумагу. Тот поднял договор, пробежал глазами и передал сержанту. — «Ну? — сказал тот с угрозой, приближаясь. — Чего копаешься, ублюдок?» — «Я должен подумать, господин сержант. — Андрей сделал шаг назад, к двери. — И мне не нравится, как вы меня называете — я не ублюдок, не подонок, не бастард». — «Какие нежности, — криво усмехнулся легионер. — Придется тебе помочь, русская сволочь!» — резким коротким движением он нанес удар в челюсть, и Белопольский, не успев сообразить, что происходит, отлетел к двери, ударился о косяк и осел на пол, мотая головой. — Хочешь подумать? Это тебе, надеюсь, поможет. Сегодня дядюшка Шарль добрый. Я ничего тебе не сломал?» — «Все в порядке, господин сержант. — Андрей поднялся, ощущая свое полное бессилие. — Желаю вам получить чин генерала. Служить под вашим руководством — одно удовольствие. Мы намного увеличим колонии французской республики». — «Вон! Вон отсюда, собака, пока я не сделал из тебя бифштекс с кровью... Старайся больше не попадаться мне на глаза — вот тебе последний совет. Подыхай с голоду под забором, трус проклятый!..»