Правду говорят, что беда не ходит одна. Ирина и Святосаблин, постоянно навещавшие Андрея в больнице, долго скрывали от него горестную весть — кончину Христофора Ивановича Аристархова.
В больнице «старику» поначалу было легче, ушла одышка, прекратились приступы боли в груди, он повеселел, начал вставать и все высчитывал, когда сможет вернуться в свою «сараюшку».
Смерть его была мгновенной: решив прогуляться по коридору больницы, он начал вставать и вдруг опрокинулся навзничь, схватившись на грудь. Несколько мгновений он еще жадно хватал воздух раскрытым ртом, лицо его быстро синело, — и в минуту человека не стало.
Соседи по палате кинулись за врачом, уколы и искусственное дыхание, — все было напрасным. Разрыв сердца, увы, неизлечим — вынес свой приговор врач, лечивший Аристархова: «Я давно подозревал, что этим кончится, очень уж слабой и изношенной была у больного сердечная мышца...»
Хоронили Христофора Ивановича скромно. Только памятуя о его неусыпных трудах на кладбище, попечительный совет Русского дома выбрал место недалеко от церкви, рядом с могилами «знатных» покойников.
Андрею Ирина и Святосаблин рассказали об этом много дней спустя. Смерть этого человека, соединившего их когда-то, была для каждого страшной потерей.
— Что ж, «сараюшку» теперь снесут? — как-то жалостливо спросил Андрей. — Наследников у «старика» ведь нет.
— Мы — наследники, — вдруг решительно заявил Святосаблин. — Вы не удивляйтесь, но я решил на место Христофора Ивановича проситься...
— А я ведь думал, ты наладился на другое, Володенька. Думал, евразийцы тебя с толку сбили, в Россию собрался, на то было похоже.
— Твоя правда, Андрей. Думал я и об этом. Признаюсь, даже в советское представительство ходил, узнавал, как и что там. А вот сейчас — как толкнуло. Ну, кому я там нужен, никого ведь у меня там не осталось. А здесь вы, могила Христофора Ивановича, да и привык я к Парижу.
— Сен Женевьев де Буа — не Париж, невеселое место.
— А я сам невеселый, вы знаете. Но нравится мне там: тишина, свежий воздух, покой... Опять же — имущество, дом целый. — Он грустно улыбался. — Вы, как раньше, будете в гости приезжать.
Похоже, Святосаблин принял твердое решение. Отговаривать его они не стали.
Прошло еще несколько дней, и Володя явился к Андрею со старой сафьяновой папкой.
— Это Христофора Ивановича бювар — объяснил он сразу. — Тут не то письма, не то записки — теперь-то читать, решил, можно. И оказалось, для нас писал, для тебя, для Ирины. Видно, скучал, когда нас долго не было. Вот, тебе принес...
Удивительное свойство сохраняют вещи, принадлежавшие когда-то близкому умершему человеку. Вот коснешься рукой такой старой папки, и тот, ушедший, оживает перед тобой, вспоминаешь его привычку поглаживать эту папку во время беседы; видишь его стол с кипой бумаг, каких-то раскрытых недочитанных брошюр, странную привычку читать, склонив голову набок, прищурив левый глаз и близко-близко подняв к лицу книгу.