Физик, бледный, заросший щетиной, с синяками под глазами, оторвался от созерцания мелькавших над квадратиком его инкома призрачных конструкций и таблиц. Несчастным он тем не менее не выглядел, в глазах конструктора «машины времени» горел огонь исследовательского фанатизма.
– Хотелось бы завершить настройку хроноинвертора.
– То есть включить «хрен»? Ещё успеешь.
– Но резонанс неустойчив, мы плывём в прошлое на несколько микросекунд.
– Успеешь, я сказал! Скоро представится возможность, если мы не обнаружим «джинна» раньше его проявления. Давай выпьем за удачу.
– Мне надо подкорректировать…
– Оставь, коррекция подождёт, я принёс русского шнапса, киб притащит сейчас закусь, выпей, расслабься, радуйся жизни! У нас праздник.
– Я не пью…
– Пей, придушу! – Ульрих сунул физику металлический стаканчик, налил до краёв. – Жизнь прекрасна, пока её не отнимут. Привыкай жить легко.
Бегоевич сделал глоток, закашлялся, но под взглядом Хорста, содрогаясь, давя кашель, допил до дна.
Черепашка киба доставила поднос с едой.
– Закусывай. – Ульрих похлопал физика по плечу, допил водку сам, хмелея. – Два часа отдыха. Иди в каюту, витс проводит.
Глаза Бегоевича заблестели, пьянел он быстро.
– Фазовый солитон можно инициировать на квантонном поле инконгруэнтно. – Речь его стала невнятной. – Калибровочное поле… распадается при фокусировке на отдельные хронополи… надо модулировать…
– Эй, эй, – озабоченно окликнул Бегоевича Ульрих, – что это ты раскис?
Физик виновато улыбнулся, сел на пол кабины и уснул.
– Слабые нынче учёные пошли, – сказал Ульрих, качая головой, бросил взгляд на витса. – Отнеси его в каюту номер два, глаз не спускай.
Витс легко поднял сомлевшего хроноспециалиста на руки.
Хорст допил водку, окончательно пьянея и одновременно чувствуя душевный подъём. Захотелось покуражиться.
– Цзе, обстановка в лазарете?
«Пациентка очнулась».
– Ты делал ей укол?
«Так точно».
– Почему же она очнулась?
«Ответ на этот вопрос не в моей компетенции, кормчий».
Ульрих повертел в руке бутылку, чувствуя приток крови к нижней части тела, направился в лазарет.
Медицинский отсек фрегата представлял собой хорошо защищённый операционный модуль, инк которого мог лечить заболевших членов экипажа от многих болезней и даже делать несложные хирургические операции по пришиванию оторванных конечностей или заживлению ран.
Подруга Игната Ромашина лежала в специальном терапевтическом боксе под прозрачной крышкой, раздетая практически догола: на ней было лишь тонкое компенсационное трико розового цвета, обтягивающее тело и представлявшее по сути слой «кокоса».