А. Ф. Лосев пишет: «Имя есть собственное слово личности, то слово, которое только она одна может дать и выявить о себе. В имени – диалектический синтез личности и ее выраженности, ее осмысленности, ее словесности. Имя личности и есть то, что мы, собственно говоря, имеем в мифе. Имя есть то, что выражено в личности, что выявлено в ней, то, чем она является и себе и всему иному. Итак, миф есть имя. Но миф, сказали мы, есть еще чудо. Этот третий момент нашей последней формулы также легко присоединяется к полученному более сложному понятию. Именно получается чудесное имя, имя, говорящее, свидетельствующее о чудесах, имя, неотделимое от самих чудес, имя, творящее чудеса. Мы будем правы, если назовем его магическим именем. Миф поэтому есть просто магическое имя. А присоединение, наконец, второго момента, истории, дает последнее преобразование, которое получит такую форму: миф есть развернутое магическое имя… Это максимально простая и максимально насыщенная формула мифа» (23, с. 170).
Мне хочется дополнить обсуждение темы мифа только одним примером из практики консультирования, когда рождение мифа произошло буквально на моих глазах. Ситуацию можно назвать ситуацией обретения имени. Женщина жаловалась на своего ребенка, перечисляя подробно все его проступки и «подлости». Самый простой вопрос о том, какие же хорошие черты есть у ее мальчика, вызвал сначала замешательство, а потом инсайт – он добрый, он очень добрый, он так любит дарить подарки, как Дед Мороз. Эти слова «Дед Мороз» стали тем именем, тем мифом, который позволил нам с ней разбираться в отношениях, искать причины всех школьных бед и «подлостей» семилетнего Деда Мороза. Миф, новое имя стал опосредовать отношение матери к мальчику – произошло то чудо преобразования отношения, ради которого стоит жить в профессии психолога. Но это уже лирика.
Символ. Одним этим словом открывается бесконечная тема, которая породила столько интерпретаций и теорий, столько направлений в науке и даже целые науки, что нужно очень четко ограничить свою задачу, чтобы не утонуть в море информации и показать, что символ (символы) опосредуют психическую жизнь, что символы – это особые формообразующие вещи, которые содержат в себе потенциал превращения без потери своего собственного качества и требуют описания их как особой категории медиаторов.
Символ возникает из действия, но это специальное действие, целью которого является создание именно этого символа как средства опосредования самосознания. Символ – это результат самой себя преобразующей психической реальности, это отражение ее полифонической природы, можно сказать, что символ – это продукт полифонии как качества психического. Создание символов – проявление тех качеств психических функций, которые Л. С. Выготский называл натуральными. Думаю, можно утверждать, что создание символов для психической реальности такая же данность, как для сердца его ритмические сокращения. Возможно, эта аналогия не точна, но она позволяет прояснить суть дела – создание символов происходит не потому, что человек это делает специально и преднамеренно, они создаются спонтанно в силу природных качеств психической реальности. В психологии, особенно в психоанализе, имеется множество блестящих работ о происхождении символов из многоуровневой организации психики, о строении символов и их типах, о роли символов в осуществлении человеком разных видов деятельности. Я могла бы перечислить множество имен, известных в психологии и смежных с ней областях науки и практики, так как любой исследователь психической реальности так или иначе выходил на проблему существования в психике самой себя сознающей реальности, самой себя создающей реальности, самой себя проявляющей как другой, изменяющейся во времени и пространстве своей жизни.