— Есть деньги?
— Да, — сказал бродяга, копаясь в кармане куртки. Он взглянул на Данте, когда тот высвободил трубку для мытья, и выгнул бровь. — Так вот какой у тебя план? Подождать кого-нибудь, кто посмотрит на твой жалкий вид и наполнит ладони четвертаками?
— Да, чтоб тебя. Дважды. — Данте вытащил трубку из чехла.
Ухмыляясь, Вон переместил рычаг.
— Выбирай свою отраву.
Данте выбрал программу легкого ополаскивания и нажал на кнопку. Полилась вода. Развернув трубку так, чтобы струя с высоким давлением ударяла в грудь, Данте двигал ей вверх и вниз, смывая кровь с одежды и кожи. Холодная вода причиняла боль.
— Слушай меня, — сказал Вон и вышел из зоны досягаемости струи. — Ты изнурен. Лихорадишь. Тебе нужен Сон.
— Ронин ждет меня.
— Пусть ждет. Через два часа рассвет. Он тоже будет Спать.
Внезапная усталость захватила Данте, и он оперся плечом о гладкую бетонную стену. Кровавая вода стекала в решетку канализации посреди моечной кабины. В его висках пульсировала тупая боль. Он потер неподдатливое пятно на кожаных штанах, вода протекала сквозь пальцы. Поставив трубку на пол, он стянул латексную рубашку. Бросил ее на капот MG.
Тихий голос прошептал его имя…
Данте-ангел.
Закрыв глаза, он прислонился голым плечом к стене. Его правая рука была прижата к бетону, касаясь неуверенно, ища… что?
За его закрытыми глазами ореол света окружал ключ, разломанный паззл и черную паутину.
Это правда? Наручники сработают?
— Эй, Данте, — резкий звук щелкающих пальцев. — Эй, приятель.
Данте открыл глаза и посмотрел в обеспокоенные глаза Вона.
— Ты в порядке?
Кивнув, с колотящимся сердцем, Данте поднял трубку со все еще текущей водой и снова начал себя мыть.
— Что произошло между тобой и Люсьеном, парень?
Данте долго смотрел на Вона, потом продолжил мыться.
— Ты спрашиваешь как mon ami или как llygad? — Он внезапно подумал о Хэзер — ее прекрасном затененном лице в клубе, когда она говорила.
Как оба, Данте. Друг и коп.
— Друг.
— Он врал мне.
Поток воды уменьшился и прекратился. Данте выпрямился, откидывая мокрые волосы с лица. Вернул трубку на место.
Вон свистнул, потом залез в MG и взял куртку Данте. Бросил ее ему.
— Если Люсьен тебе врал, это должно было…
— Он знал мою мать. Все это время. Он не сказал мне ни слова. Никогда не говорил, черт побери. — Данте натянул куртку поверх влажной кожи, кожа скрипела, металл звенел.
В памяти снова вспыхнуло лицо Люсьена, темное изумление в его золотых глазах, его пальцы, тянущиеся погладить волосы Данте.
Женевьева…
Мир вдруг завертелся — собор, автомойка, скотобойня, блестящие залы, мокрые бетонные стены, качающиеся крюки — и Данте схватился за открытую дверь машины, чтобы не упасть. Боль пронзила голову. Зрение померкло на мгновение, потом восстановилось.