— А ты сам кто по национальности будешь?
Юра улыбнулся и ответил, грассируя по-еврейски:
— Все мы русские. — И потом уже нормальным тоном добавил: — Я здесь только после армии осел, а родился в Белгороде.
Юра встал, положил на стол несколько купюр и, не прощаясь, вышел.
— Обожди!
Как бы то ни было, но Емельянов решил выяснить все до конца.
— Минуточку! — Дима дотронулся до его плеча.
Тот обернулся.
— Да?
— Понимаешь, меня с тобой Вадим Чернышев свел. Это его, значит, каналы. Но мне еше дня три назад один человек дал твой телефон, когда я бежал из… ну, ты знаешь откуда. Он сказал, чтобы я позвонил, сказал, что от Сивого, и мне помогут за кордон…
— Что-то не так? — резко спросил Юра. — Или я тебе не помогаю за кордон?
— Да нет, все так.
— Ну тогда, если нет желания в Россию возвращаться, лучше тебе поменьше знать. Крепче спать будешь.
Вербовщик повернулся и пошел в сторону своего офиса.
— Что-то не нравится мне этот твой Юра, — сказал Дима, возвращаясь за столик. — Больно все просто получается. Да и с деньгами все слишком хорошо. Там уже два года воюют, а на это огромные деньги нужны.
— Не нравится — не ешь, — пожал плечами Вадим. — Ты радоваться должен, что тебе такая возможность выпадает. Делать ты ничего, кроме как драться, все равно не умеешь. Из Риги тебе тоже нужно поскорее выбираться — вчерашних ментов помнишь? А там, на месте, посмотрим, что почем.
— А ты сам-то чего так туда рвешься?
— Я?! — неожиданно взвился спокойный до этого Чернышев. — А что мне прикажешь тут делать? Лабусовских клопов в тюрьме кормить? И потом, не хочется говорить выспренно, но мы же русские, мы славяне! И должны помогать братьям! Нам сейчас позарез нужно искать новых союзников в Европе.
— Ты в политики решил податься? — саркастически спросил Дима.
— Нет. Просто нельзя сидеть сложа руки. И если у власти сейчас одни слюнтяи, то не так уж и сложно изменить ситуацию.
— Ты что, поклонник Жириновского?
— Этот мужик знает, что делает!
— Ну да, пока его дружок Саддам Хуссейн долларами его башляет, то будет знать, что с ними делать…
Воцарилось молчание, во время которого Чернышев обиженно пыхтел.
— Ладно, — наконец произнес Вадим. — Это все фигня… Ты точно решил ехать?
— А что, у меня есть другие варианты?
— Значит, едем, — обрадовался Чернышев и улыбнулся.
— Значит, едем, — сказал Дмитрий.
Они позвонили Юре, как и условились, через три дня. Тот сказал, что сообщит об отправке. Но надо набраться терпения. Вадим и Дмитрий стали ждать. И прождали почти месяц. Даже больше. Наступил промозглый ноябрь. Друзья ходили по городу, иногда выпивали, посещали девочек. Деньги стремительно таяли. И у Димы от этой неопределенности, ог опасения, что милицейский розыск даст результаты, накапливалось раздражение на Юру, на Вадима, на весь свет. Особенно бесили речи Чернышева о славянском братстве, о православных святынях…