Задеревеневшее тело двигалось с большим трудом и совсем не хотело вылезать из накопленного за ночь тепла.
— А который час? — сонно спросил Чернышев.
— Шесть. По-моему, там уже почти все встали. Давай, поднимайся!
За дверью слышались шаги и негромкие разговоры.
— Не все. Я еще сплю и не собираюсь вставать только потому, что у кого-то утро так рано начинается, — произнес Вадим.
— Как хочешь, — не желая растягивать неприятный процесс, Дима резким движением отбросил одеяло и вскочил с кровати. — Пойду разомнусь немного.
Он обулся и вышел в коридор.
Сербы, которых прошлым вечером практически не было видно, теперь сновали по коридору, некоторые здоровались с Емельяновым. Дима в ответ кивал головой.
— Умыться где здесь можно? — спросил он на русском у одного из проходящих.
Тот лишь непонимающе покачал головой.
— Вода? — упростил свой вопрос Емельянов.
— Вода! — радостно затряс головой воин, а потом развел руками: — Нема воды.
Больше спрашивать Емельянов ничего не стал, а прямиком направился на улицу.
Погода стояла просто великолепная, если не брать во внимание декабрьский мороз, оказавшийся тут, в горах, довольно солидным для южной Европы — градусов десять, не меньше.
Дима спрыгнул с крыльца и прошелся на руках несколько метров по утоптанному снегу. Потом сделал несколько резких приседаний и отжиманий и довольно повел плечами, после чего разделся до пояса.
Сделав еще несколько активных упражнений, он принялся оглядываться по сторонам в поисках подходящего для разминки дерева.
Но подвернулся другой объект для разминки, гораздо более подвижный, — в виде здоровенного серба, также по пояс голого, выскочившего из здания на крыльцо и ожесточенно лупившего себя по плечам от холода. Он подскочил к Емельянову и шутливо ударил того в грудь огромным кулаком.
Несмотря на то, что Емельянов далеко не был маленьким и тщедушным, рядом с этим великаном он казался просто мальчишкой. И тем не менее он решил не просто принять предложенную игру, а сразу поставить слишком фамильярного серба на место.
Резким ударом ударом ноги он с разворота врезал здоровяку в грудь — однако тот отскочил в сторону и лишь рассмеялся. Потом похлопал себя по груди, словно предлагая повторить такую приятную процедуру.
— Давай-давай! — раздались с крыльца крики на разных языках. — Врежь ему!..
И сербы, и русские вышли на улицу или прильнули к окнам, с интересом наблюдая импровизированный спарринг. Емельянов, который любил покрасоваться на публике, резко прыгнул на серба и толкнул того двумя ногами в грудь. Тот пошатнулся. Серьезных повреждений он не получил, но улыбка с его лица исчезла моментально: он понял, что его оппонент достоин уважения.