— Выбирайте, выбирайте! — повторил Зальцер, почему-то поглядывая на окно — А это самые изысканные, бальные лодочки. — Он поставил в центре стола туфли, сверкающие, как пианино. У них был высокий каблучок, а спереди по носку проходила золотая строчка.
Мама охнула. Глаза у нее давно уже загорелись, сразу, как только Зальцер стал доставать туфли из пианино. А тут она прямо охнула.
— Как из сказки, правда? — оживленно спрашивал Зальцер. — Как из сказки! Помните Золушкины башмачки?
Михаська помнил Золушкины башмачки, но ведь те были хрустальные, прозрачные, а эти черные, хоть и блестят.
— Нравятся? — спросил Зальцер у мамы.
Впрочем, зря он спрашивал, это и так видно было.
— Ну берите, — сказал он. — Ваши. Я вам дарю.
Мама охнула еще раз, замотала головой; и отец тоже запротестовал, вытащил из кармана деньги и начал отсчитывать.
— Ну что вы! — воскликнул вдруг Зальцер, сердясь. — Право, как маленькие. Что вы в этом нашли? Я дарю, так и вы потом когда-нибудь отблагодарите. Мы — вам, вы — нам. Ясное дело, не с бухты-барахты. Думаю, мы с вами подружились напрочно?
— Конечно, конечно, — говорил отец, а мама не могла отвести глаз от туфель.
— Ну так вот! — сказал Зальцер. — Берите — и все!
Мама отвела наконец глаза от туфель и посмотрела на Зальцера.
— Нет, бесплатно я не возьму, — сказала она твердо. — Виктор, заплати.
Отец снова стал отсчитывать деньги; и Михаська подумал, что вот все-таки какая она молодец, мама, как твердо сказала сейчас, что бесплатно не возьмет.
Зальцер успокоился, взял деньги, приговаривая:
— Вот ведь вы какие, вот какие…
Потом наступила тишина. Пока Зальцер заворачивал мамины туфли в газету, Михаська смотрел в полированный бок пианино. В нем отражался буфет, который стоял за спиной у Михаськи, а рядом, на тумбочке, — радиоприемник. Михаське стало смешно. Он подумал, что, наверное, и в буфете вместо посуды, и в радиоприемнике вместо проводков и ламп, как в пианино, хранятся у Зальцера разные туфли.
— Ну вот ваши бальные лодочки. Не хватает только бала. Ну теперь у вас и бал скоро будет, — сказал Зальцер и засмеялся. Но смех у него получился неискренний, будто он рассердился про себя на что-то.
— Какой там бал… — сказала мама.
— Ну как же, как же! — воскликнул Зальцер. — Не каждому, знаете ли, выпадает такое счастье, как вам.
— Какое же счастье? — удивилась мама.
— Ох, скромный вы человек, скрытный! Но что ж вам своих людей пугаться? Устроиться продавцом в первый коммерческий магазин после войны — это вроде как сразу генералом стать. Поверьте мне, старому воробью, — счастье. Да-да…