Хорошие это были мысли, далеко от печальной и тревожной действительности уводили они Марию, и не заметила она, как подошел к ней Максим Стеблов, бросил на песок полотенце и улегся рядом. И не окликнул ее, не потревожил своим присутствием. А когда Маша его увидела, сказал:
— Простите, Мария Владимировна, мне тошно во дворце — я пришел к вам.
Не поворачиваясь к нему, Мария сказала:
— Странный вы человек! Даже и теперь, когда открылась ваша предательская роль, говорите со мной как ни в чем не бывало.
Стеблов ответил не сразу. И заговорил с ней тоже тихо, спокойно:
— Я вас не предавал. Наоборот, пытался спасти.
Потом они долго молчали. Марии его признание показалось лживым. Она подумала: «Какой коварный человек!» Но в то же время где-то под сердцем шевельнулось и сомнение. Было в нем что-то такое, что вызывало жалость, какая-то тайна.
— Как вы сюда попали? Чем занимаетесь? — расскажите мне.
И снова молчание. На эти вопросы, он, казалось ей, уж и совсем не станет отвечать. Но Максим ответил:
— Я муж внучки Соломона Флокса и правнучки — старого Флокса, ну, того, кому принадлежит дворец, в который мы вас привезли.
— А шейх Фарид Дауд? Я встретила его там и поговорила, кажется, не совсем вежливо.
— Фарид Дауд? Да, он властелин Южного Эмирата. Живет неподалеку. Ему сообщили, что банк Флокса терпит катастрофу — вот и пожаловал. Он крупную сумму держит в этом банке, естественно — беспокоится.
— А вы… — тоже беспокоитесь?
— Я?.. Как вам сказать?.. Старики Флоксы сыплются — у них одна наследница: моя жена. Казалось бы, должен зубами вцепиться — и в наследство, и в супругу, но я к миллиардам охладел; не знаю, что с ними делать.
— С деньгами-то?.. Есть и пить сладко. И жить в свое удовольствие. Сегодня на пляжах Ливана косточки греть, завтра — на Канары махнуть.
— Ливан, Канары… С моей-то женой! Девять пудов веса. Не во всякое кресло втиснется.
— Сто сорок четыре килограмма!
— Ну, да. Таких-то вот, как вы, трех на нее надо, а то и четырех.
— Зачем же вы на ней женились?
— Черт меня попутал! А к тому ж тогда-то в ней лишь сто пять килограммов было. Одно достоинство: внучка банкира. А бедному артисту, которому ни ролей, ни зарплат не давали, соблазн-то вон какой! Э-э, да что говорить! Тошно мне! А тут еще ваш подопечный и, как я слышал, дружок любезный по банку шарахнул. Все счета новых русских полетели…
— Не дружок он мне, — недовольно проговорила Мария, — а любимый. Я за него замуж выйду. А ударил он вас — за дело: за меня вы получили, и за тех, кого там, в России, ограбили. Вам-то, Максим, не совестно сородичей своих голодом морить и обирать стариков, детишек?.. И меня вот в плену держать?.. Ведь за всё это платить придется. Или вы в Бога не верите? А Бог-то — он есть, мы все под ним ходим, и от него всё в мире. Соломон Флокс уже получил свое, а там и женушки вашей черед придет. Да и вы заплатите. Он-то, Господь, и зло попускает, да только тех, кто дьяволу продаётся, всё равно накажет.