Ворота были наглухо заперты, будка пуста.
— Валерка, сторож, ушел домой ужинать, — пояснила Римма Васильевна, когда Вика возвратилась к кишечному павильону. — Он раньше у нас в санатории инструктором по плаванию работал. Живет в Дряхлицыне. Скоро явится! Только я вам в эту комнату проситься не посоветую. Эти ваши двое там все закурили, замусорили. Валерка говорит, что все три комплекта белья, которые в запасе лежали, они засалили. Лечь не на что, да еще и убирать всю ночь придется. Оставайтесь у меня! Мне не так боязно будет.
Вика обрадовалась. Вот и крыша над головой! К тому же ей никогда прежде не приходилось жить в игрушечном домике посреди леса. Она выросла в панельном доме на шестом этаже и еще маленькой девочкой с завистью глядела сквозь вагонное окошко, как проносятся мимо незнакомые деревья, а под ними зеленые домики, а к домишкам бегут по неведомым своим делам какие-то ребятишки — и тут же все исчезает далеко позади. И ребятишки остаются, и зеленые домики, и огороды с пугалами, и штакетники, и тропинки в лужах от недавнего здешнего дождя; а дальше ведет в лес дорога, по которой Вика никогда не пройдет и останется для нее все то, что там, в тени, за деревьями, за холмом, за вечной чертой горизонта, неизвестно навсегда. Вот бы пойти по такой тропинке и пожить в таком домике! Но Вика всегда ехала из одного большого города в другой и только теперь попала в маленький лесной домик, причем особенно того не желая. Но домик именно такой оказался, как надо: над ним стояли яркие звезды, которые в городе забивает, гонит с неба фонарный свет, вокруг шумели высокие деревья, а внутри громко тикали часы, и вчерашние желтые цветы в стакане хотя и понурили головки, но пахли еще неясным, весенним, предмедовым счастьем.
— Ну, давайте ужинать! — объявила Вика и раскрыла свою дорожную сумку. Римма Васильевна на Викины припасы поглядела со стыдливой радостью, однако тут же постаралась изобразить равнодушие. У нее самой из еды на этот вечер имелась лишь четвертинка серого хлеба, полбутылки мутного постного масла и три чумазых деревенских яичка. Зато посуду она достала самую шикарную. Она располагала множеством всякого вида и размера тарелок с кудрявой и веселой надписью “Общепит”, а также ложками и вилками с виноградинками на черенках. В ее шкафу стояла батарея стаканов — ядреных, толстостенных, граненых. К стаканам полагались подстаканники. На некоторых подстаканниках извивались толстые фруктовые гирлянды, из-за которых робко пробивались к солнцу Спасская башня, на других шагали Рабочий и Колхозница, на третьих фигуристая узбечка несла на голове целый воз овощей и фруктов. Это все была санаторная роскошь. Вика пригляделась и с удивлением обнаружила, что это именно те тарелки и стаканы, из которых кушают и пьют отдыхающие на громадной картине, висящей над столом. Заметив направление Викиного взгляда, Римма Васильевна с гордостью сообщила: