Сыграй мне смерть по нотам... (Гончаренко) - страница 5

Соседки сверху и снизу слева давно выросли, забросили музыку, замуж повыходили. Они вообще обе куда-то делись и на глаза больше не попадаются (или подурнели настолько, что их не узнать?). Но даже теперь, заслышав игру на фортепьяно, Самоваров скучнел, вздыхал. Он машинально принимался за какую-нибудь уборку, и мир сразу делался для него неинтересным, как газета за прошлую пятницу.

Вот почему Самоваров решил не начинать расчистку поставца под звуки рояля. Больше заняться было нечем, разве что ругать себя дураком. Как подступиться теперь к самоварчику Тверитина?

Покойный поэт был последним в своём роде. Никаких родственников он не имел и завещал всё своё имущество какому-то Смирнову. Об этом Смирнове Самоваров узнал совершенно случайно, из телепередачи. Матвей Степанович Тверитин считался местной знаменитостью, и его кончину не обошла вниманием пресса. Все газеты Нетска напечатали в траурной рамке его фотографию, очень давнюю. На ней поэт был неузнаваемо юн и имел надо лбом громадный клуб кудрей, которых Самоваров уже не застал.

По телевизору тоже воспроизвели этот портрет. Затем дали биографические очерки и показали наследника покойного, миловидного мужчину лет тридцати с небольшим. Наследник, скорбно мигая заплаканными глазами, рассказал о своей долгой дружбе с поэтом, о совместных мечтах и планах. Согласно этим мечтам, в особняке Матвея Степановича скоро будет организован какой-то центр детского творчества.

— …и хорошо, что ты наконец за работу взялся, а не куксишься, — весело заявила красавица жена Настя, входя в мастерскую Самоварова.

Свою фразу она начала, очевидно, ещё на лестнице. Там же она успела на ходу расстегнуть шубку, стащить с головы шапку и сияла сейчас на пороге бессмысленной радостью, какая всегда накатывает на входящих с мороза в хорошее тепло. Сияли её серые глаза. Сияли волосы, пепельные, как лунный свет. Когда Самоваров не видел её более получаса, она при встрече всегда казалась ему гораздо красивее, чем он ожидал. Он тогда сразу начинал умиляться и не верил своему счастью. На этот раз он тоже умилился. Образ утраченного самоварчика поблек в его душе.

— А где чаёк? — спросила Настя.

Она поцеловала Самоварова холодными с мороза губами. Очень холодными пальчиками она ласково потрогала его щёку, но через его плечо смотрела пристально и сурово.

Её взгляд упирался в угол мастерской. Там с недавних пор поселился её мольберт. Позавчера Настя начала новую работу, вчера очень ею гордилась, сегодня от неё же пришла в ужас. Картина эта изображала самоваровскую мастерскую — угол развалистого полуантикварного дивана, инструменты на столе, часть окна, наглухо затянутого изморозью, и большое зеркало в простенке. Несколько смутно, но узнаваемо в этом зеркале отражался и Самоваров собственной персоной. Он держал в руках резец и какую-то деревянную балясину.