— Дорогая, я пошутил. — Он гладил ее по волосам. — Извини, извини. Ну давай не будем ссориться, ну пожалуйста. Посмотри, светает. Уже Рождество. С Рождеством тебя!
— Хорошо, но я не выйду за тебя замуж. Я не могу выйти за тебя замуж. Я не могу объяснить почему. Прости, и тебя с Рождеством.
— Пошли осмотрим дом. — Хьюберт с удивлением почувствовал, что хотел бы, чтобы с ними сейчас был Космо.
Спустившись к завтраку, Милли осмотрела рождественскую елку в холле. Космо, Мэбс, Нигел, Генри и Таши вчера нарядили ее. Красивая — в серебре и золоте, с белыми свечами, совсем не такая, как в детстве и в школьные дни, когда елку украшали так густо, что почти не видно было иголок. Свертки под деревом стали более изящными, в бледно-голубой и розовой бумаге и перевязаны золотыми и серебряными ленточками. Она узнала среди них свои подарки в ярко-красной, зеленой и желтой бумаге, как всегда. „Возможно, — подумала Милли с некоторой тоской, — мы снова вернемся в детство вместе с нашими внуками“.
— С Рождеством, — поздравила она всех, открывая дверь столовой. — Счастливого Рождества. — Она поцеловала мужа. Сегодня они уже целовались, когда преемница Молли, Бриджит, принесла утренний чай, но тот поцелуй был шершавым, Ангус еще не побрился. Теперь его щеки были гладкими, и губы задержались на его ароматной загорелой коже. — С Рождеством, мои дорогие. — Она села. — Моя почта? — Куча открыток, отправленных в последнюю минуту, все люди справляются с этим прекрасно. — Ой, я правда люблю Рождество. — Она оглядела семью за столом и Таши с Генри, таких близких, почти членов семьи. Хьюберта и Джойс, привычных гостей, в этом году с ними не было. — Я заглянула в детскую, няни уже едва сдерживают возбуждение малышей. — Ее дорогие родные завтракали, вскрывали конверты, передавали ей приветы.
Космо принес матери кофе.
— Что еще для тебя сделать, ма? — Он поцеловал ее в щеку.
— Сперва я просмотрю почту. А это что? А это? — воскликнула она, обнаружив два пакета, перевязанных ленточками. Без имени. Так таинственно.
— Подарки экстра-класса, специально для жены! — Ангус сиял, глядя на Милли, и та зарделась от удовольствия. — Открывай, — сказал он, раздувая усы. Она замечательная женщина, думал Ангус, наблюдая, как Милли разворачивает пакеты, такая же красивая, как в восемнадцать лет, и такая дорогая его сердцу. Он хотел бы высказать вслух свои мысли, но его сдерживало присутствие детей, обменивавшихся таинственными улыбками. Вообще-то, подумал он, на самом деле, он никогда не называл ее „дорогая моему сердцу“, не рассмеется ли она, назови он ее так?