— Ну давай, ложись.
Любовный акт был опытный, но безликий: медленно, медленно, быстро, быстро, медленно и — заключительный аккорд. Мраморный Феликс совсем не похож на живого. Она подавила смешок.
— Тебе понравилось? — гладил ее Феликс. — Хорошо, — оценил он, не ожидая ответа. — А ты мускулистая, как мальчик.
— Я работаю на воздухе. Я крестьянка.
Он не интересовался ее работой.
— Ты помнишь пикник? — Он продолжал гладить ее. — Билли тогда было лет одиннадцать.
— А кто такой Билли?
— Помнишь девочку с белыми ресницами и кривыми зубами, ее братишка, Билли Виллоубай.
— А она очень изменилась и вышла замуж за богатого американца. — Флора никак не могла вспомнить Билли.
— Дорогой Билли. Интересно, чем он сейчас занимается? — пробормотал Феликс.
Флора отодвинулась от Феликса. Может, лучше повернуться к нему спиной?
— Не отворачивайся, — он притянул ее к себе.
Она пыталась вспомнить, какой он был в Динаре. Не такой седой и не средних лет.
— Мистер Феллоуз, у кого я работаю, сейчас пишет книгу, где пытается доказать, что нацистов можно было обезопасить мирными средствами, — сказала Флора. — Он сам мирный человек.
Феликс фыркнул.
Эта кровать принадлежала мистеру Феллоузу, и потому Флора чувствовала себя обязанной упомянуть его.
— Он собирал еще довоенные статьи Хьюберта, — рассказывала она, а Феликс продолжал пальцами пощипывать ее бицепсы.
— Билли был примерно твоего сложения в юности, — сказал он, стиснув ее.
— Я не Билли.
— Хотел бы я взглянуть на него.
Флора подумала, не лучше ли ей отправиться в свою кровать наверху.
— Знаешь, я тебя оставлю, чтобы ты выспался.
— Не оставляй меня одного. Мне надо поговорить. — Он крепко обнял ее.
— О чем? — Если бы я оказалась в своей кровати, я могла бы колотить ногами, кусать простыни, кричать, смеяться, делать что угодно. Флора сейчас чувствовала себя так, как если бы взялись распускать большое вязаное платье, а оно само разлезалось у нее на глазах.
— Останься со мной, выслушай меня, — он продолжал держать ее. — Моя семья, мои дети такие хорошие, такие маленькие, такие доверчивые. Сынишка очень умный. У них столько надежд. И у жены Джулии тоже, знаешь, она такая сильная духом. Она борется с карточками, с черным рынком. Тебе этого не понять. У нас есть деньги. Конечно, нам легче, чем большинству. Мать и сестры пытаются помогать тем, кому совсем тяжело. Военная оккупация — это страшно. Люди чувствуют себя беспомощными, и многие пытаются бороться.
— А ты?
— Недостаточно. Усилия одного — это ничто. Евреи…
— Ты им помогаешь?
— Они исчезают, моя дорогая, только что были — и их уже нет. — Он говорил с горечью.